Форум » » Фан-Фики. » Ответить
Фан-Фики.
Darianna: У кого-нить есть новенькие, свеженькие фан-фики почитать? Только не переведённые, а от себя...
Мымра Офисная: Ирвин я не модератор, но я думаю, раз раньше выкладывались отдельной темой, то можно и нужно)
Lubasha Visnjic: Конечно!
Машуля: Ирвин пишет: фик на сайте Лоры Иннес про Керри и Луку... автору и переводчику спасибо) Неожиданный конец... Это какой? Простите за любопытство Просто "табакерочных" фанфиков у меня много)) Ирвин пишет: Не умею я коротко писать((( На мой взгляд, это достоинство, а не недостаток
Ирвин: фанфик... кажется, он называется "Сюрприз на день рождения"... интересная штука)) нагло сидела на работе за компом в перерыве между пациентами и читала его))) аж оторваться не могла) Иногда полезно писать кратко)))) А я не могу... что-то где-то не сложилось... хотя странно, но в школе по сочинению мне всегда трояки ставили из-за краткости)))) вот там я не могла писать длинно)
Ольга: Хочу высказаться. Заходила как-то по ссылке на сайт Лоры Иннес, там такие хорошие фанфики! Блиин... я прям расстроилась! Ну почему те, что посвящены Луке,Эбби, Картеру в большинстве своем такие...эээ...примитивные?
Лилия: Мне интересно, почему в фанфиках Лука вечно больной, со здоровьем какие-то проблемы. А на вид не скажешь.
Ольга: Лилия пишет: Мне интересно, почему в фанфиках Лука вечно больной, со здоровьем какие-то проблемы. А на вид не скажешь Самим попаданием на этот сайт я обязана Лене(которая Starley) и большому такому фанфику "Снова вместе". Надо сказать, что я и не вспомню, когда смеялась так предыдущий раз (не обижайтесь, пожалуйста, Лена), повеселили, конечно, и комментарии на форуме.
Starley: Ольга, Лилия, спасибо за отзывы. Мне лестно, что вам понравилось. Ольга пишет: и не вспомню, когда смеялась так предыдущий раз Конечено, он не был задуман, как юмористический, но если он сумел пробудить положительные чувства и сделать этот мир чуточку веселее, он уже был написан не зря.
Лилия: Starley, у меня такой вопрос у тебе. я читала и читаю твой фанфики. у тебя кое-где есть хорватские слова. Ты знаешь язык?
Starley: Лилия пишет: у тебя кое-где есть хорватские слова. Ты знаешь язык? Знаю-это слишком))) Нет. Просто интересуюсь, знаю кое-что Хватило для общения в Хорватии)))
Лилия: Starley пишет: Просто интересуюсь, знаю кое-что А я только в процессе изучения. У меня "учитель" - парень-хорват. Мы с ним переписываемся.
Машуля: Ирвин пишет: фанфик... кажется, он называется "Сюрприз на день рождения"... интересная штука)) нагло сидела на работе за компом в перерыве между пациентами и читала его))) аж оторваться не могла) Рада, что у этого фанфика есть поклонники)) Он и его переводчица этого заслуживают)) Starley пишет: сделать этот мир чуточку веселее, он уже был написан не зря. Вот скромница, ведь знает же, насколько веселее он сделал этот мир, а все прибедняется Лилия пишет: почему в фанфиках Лука вечно больной, со здоровьем какие-то проблемы Ну, это часто встречается и с другими героями. Я, когда только вышла в инет, нашла англоязычный сайт с фанфиками о Керри (сайта давно уже нет, увы ), так вот, там была одна девушка-автор, которая методично в каждом фанфике укладывала Керри в больницу. То ножевое ранение, то эээ... уже не вспомню, но, честно сказать, немного меня напрягать начало это... как там Лена говорила, "садюжничество", и я перестала их читать. Теперь вот правда жалею, что не сохранила)) Ну... хотя бы для коллекции
Starley: Машуля пишет: Вот скромница, ведь знает же, насколько веселее он сделал этот мир, а все прибедняется Спасибо за признание моего скромного таланта
Starley: Лилия пишет: У меня "учитель" - парень-хорват. Мы с ним переписываемся Здорово! У тебя "живая" практика)
Lubasha Visnjic: "Больной" Лука часто встречается у американских фанов также... Ну не знаю .. наверно их чаще читают, особенно было очень много таких фанфов после серии "Лука-малярия в Африке" А вообще. давайте переводите, пишите разные фанфы, если есть желание!!!
Лилия: Starley пишет: Здорово! У тебя "живая" практика) ага , только я не знаю, какслова, которые я пишу, произносятся приходится песенки хорватские слушать
Ирвин: Фух.. две недели думала, за сегодня его всё-таки написала... не судите строго :) Это просто бред больного человека (а какие у вас будут мысли, когда вы ходите с высокой температурой и давлением? :) «В ночь на Рождество придёт благая весть». В жизни каждого человека бывает чёрная полоса. У некоторых она длится совсем немного, около нескольких дней, у других такой период может продолжаться неделями или месяцами. Но на всём белом свете существует совсем небольшое число людей, у которых чёрная полоса жизни длится годами. И, наверное, нет больше людей, у которых сей период затянулся на пятнадцать лет. Нет никого. Кроме Луки Ковача. Обаятельный, сексапильный и красивый старший врач Чикагской окружной больницы имени Кука, он в молодости пережил сильную травму, притом душевную. Но он не хочет вспоминать об этом. К сожалению, и не может. Он появился в Приёмном отделении больницы в августе 99-го года. Сначала он был лишь приходящим врачом, и его вызывали не так часто, как ему хотелось бы, но потом, через некоторое время, он стал полноправным членом команды врачей приёмного отделения. Он был умён, дружелюбен и, можно сказать, странен. Что-то было в нём, что отпугивало всех от него. Безграничная боль в его глазах и отрешённое лицо. О том, что с ним случилось, знали только Керри, начальница отделения, да и Кэрол, медсестра. Больше никто ничего не знал о его жизни, кроме того, что его семья погибла во время войны. Ни подробностей, ни догадок, ни знаний. Здесь он, пожалуй, один был не американцем. Хорватом по происхождению, рождённым в некогда прекрасном государстве. Теперь не существует государства, так же как и не существует его родины. У него больше нет родины, дома, семьи и жизни. Он одинок, и он давно похоронил в себе все чувства. Работа в больнице была единственной возможностью не вспоминать то, что случилось. Иногда это помогало, но на пятый год работы его нервы начали сдавать. Всё началось с поездки в Конго, где он чуть не лишился жизни. Но, возможно, именно там он обрёл свободу. И прощение. Тогда, глядя на повстанцев, расстреливающих пленников, он впервые за столько лет помолился. Возможно, именно это и спасло ему жизнь тогда. Но значит ли это, что он обретёт свободу сейчас? На этот вопрос ему ещё следовало найти ответ. В последние дни дела у него пошли совсем не так, как ему того хотелось бы. Несколько раз его ошибки чуть не стоили пациентам жизни; он стал какой-то рассеянный, и вид у него был болезненный. - Лука, можно тебя на минутку, - сказала Керри, когда он принимал очередного пациента – мальчика лет пяти, - нам надо поговорить. Доктор Ковач медленно и устало протёр лицо рукой и, извинившись перед пациентом и его мамой, вышел из смотровой. - Лука, что с тобой происходит? - А что такое? - За несколько дней ты сделал много серьёзных ошибок. Романо в ярости. - И что? Пусть он меня уволит! Я извинился перед тобой, что мне ещё сделать? – произнёс он спокойным голосом, но женщина увидела, что сохранять самообладание ему удаётся с большим трудом. - Возвращайся домой, Лука. Тебе надо поспать. - Нет у меня дома, Керри. И если это всё, то я вернусь к пациентам! Она посмотрела вслед его удаляющейся фигуре и только сейчас заметила, что его голос был напряжён. Покачав головой, она направилась по своим делам, решив оставить разговор на другое время. Его смена уже давно закончилась, а он всё сидел в ординаторской и тупо смотрел в окно. На то, как падают снежинки. Заканчивался декабрь месяц, и страна готовилась к Рождеству и Новому году. Остался далеко позади день Благодарения, да и много других праздников. Но все они были для него обычными днями. Он был настолько погружён в свои мысли, что не заметил, как в ординаторскую вошла Эбби, та, с которой он когда-то строил отношения, но которая ушла от него к Картеру. Он не заметил её и продолжил смотреть в окно. - Лука! Ты почему не идёшь домой? – как бы невзначай спросила она. - Да что ж вам всем сегодня неймётся отправить меня домой?! – вскричал он, потом закрыл глаза, - нет у меня дома, Эбби. И это единственное место, где я могу быть спокойным. Женщина на него посмотрела и ничего не сказала в ответ. Молча переоделась и, застегнув пальто, подошла к двери. Остановилась, чтобы посмотреть на коллегу, но не обернулась. Покинула ординаторскую, оставив Ковача в одиночестве. А Лука посмотрел на неё и, вздохнув, обхватил голову руками. Он сидел так долго, очень долго, и не замечал, как в помещение заходили и уходили люди, как день сменился ночью, а потом снова настало утро. Яркий лучик восходящего солнца осветил его лицо, и он слегка вздрогнул. Потянулся и встал. Из-за проведённых нескольких часов в неудобной позе, болели все мышцы. Но, ещё раз потянувшись и умыв лицо прохладной водой, он поправил галстук на шее и вышел в коридор. - Лука, ты всё ещё здесь? – остановил его Марк. - Да ухожу я уже! Ухожу! – нервным голосом сказал он и вновь скрылся в ординаторской. Достал из шкафчика пальто и, кинув халат на диван, покинул помещение. - Постой, Лука. Ты куда? - Топиться, Марк! Или кидаться с моста на железную дорогу! – не оборачиваясь, прошипел Лука и вышел из больницы. Но Марк увидел, что он стоит на крыльце и смотрит куда-то. И решил пойти к нему, чтобы всё-таки узнать, что с ним происходит. А Лука просто стоял. Он не мог сделать ни одного шага. Почему-то мёртвая усталость навалилась на него, боль сковала всё его тело, и он понимал, что должен куда-то уйти, чтобы не вызывать подозрений. В кармане его брюк лежал перочинный нож, о котором он думал. Ведь это же так просто уйти из жизни. Просто резануть по венам. И никаких проблем. Он встретится с ними. С его любимыми Даниэллой, Ясной и малышом Марко. Ему так не хватало его любимых и дорогих людей. На протяжении всех пятнадцати лет он был очень сильным. Хотя это ему удалось только через пол года после смерти семьи. Тогда он долго рыдал, плакал, просыпался ночами от собственных криков. Казалось, он выплакал все свои слёзы. Но теперь, после Африки, он изменился. Он понимал, что не может больше держать в себе всё, что с ним произошло. Не может более скрывать в себе чувства. Но, к сожалению, мужчины не должны плакать, и должны держать всё в себе. Только вот как держать, если уже нет больше сил? К нему подошёл Марк и встал рядом с ним. Он вздрогнул и повернул к нему голову. Вздохнув, достал из кармана сигареты и закурил одну. - Лука, что с тобой происходит? - А что? Что-то случилось? - Мы можем помочь тебе, друг. Не избегай нас. - Что вы можете сделать, Марк? Вы не представляете, что мне пришлось пережить. Никто из вас, американцев, не понимает, что такое лишиться родины! Что такое лишиться жизни! - Помнишь сентябрь 2001-го года? - Да, я помню! Но ведь это – совсем другое! Здесь речь идёт о нескольких тысячах погибших, а там… десятки тысяч погибли, да и к тому же миллионы беженцев. Миллионы людей, у которых нет дома, семьи, жизни! Это война, Марк. И ваше правительство не имело права вмешиваться туда, куда не просили! Марк молчал. А Лука, спустя секунду, продолжил говорить дальше: - Вы, американцы, бомбите Ирак, входите во Вьетнам, в Персидский залив. Вы бомбите города, дома и людей. А потом ваши бомбардировщики садятся на авианосцы и смотрят всё это по телевизору. Вот этим и отличаетесь вы. Лука посмотрел на Марка и покачал головой. Стёр с глаза слезу и спустился по лестнице. В очередной раз нащупал в кармане джинсов перочинный ножик и принял окончательное и бесповоротное решение. - Прощай, Марк! Я ухожу. - Куда на этот раз? - На встречу со своими любимыми. - Стой, Лука. Не делай этого. Ты нужен нам здесь. Ты не можешь вот так просто уйти. Перед Рождеством. Но Лука не ответил. Он просто ушёл. Поймал такси и уехал. А Марк вернулся в больницу и продолжил заниматься пациентами. Наступил Сочельник. Вечерний Чикаго поразил всех жителей своими огнями, вывесками, обширными Рождественскими службами в церквях. У всех было предпраздничное настроение, и все стремились поскорее попасть домой, чтобы провести хоть ещё один из немногочисленных дней дома, в кругу семьи. На дежурстве оставались лишь самые стойкие, а все остальные ехали домой. Доктор Ковач не появлялся в больнице, и Керри волновалась за него. Марк ей рассказал о разговоре на крыльце, и она стала бояться, что Лука всё-таки наложил на себя руки. И поводов бояться было много: он не отвечал на звонки, на сообщения, не подходил к двери, когда в неё звонили. И она решила поехать к нему, чтобы ему было, с кем справить Рождество – один из самых великих праздников. Но его не было дома. Судя по тёмным окнам, его совсем не было. И она, прислонившись спиной к стене, стала его ждать, про себя молившись, чтобы с ним ничего не случилось. Хотя дверь оказалась открытой, и она вошла в неё. Позвала Луку, но его нигде не было. Зато были пятна крови на полу, ванная была полностью наполнена водой, а на напольной плитке красовалось большое пятно крови. Женщина вздрогнула, вымыла пол и вылила воду из ванной. Протерев остальные капли крови на паркете, она вышла на лестничную клетку и стала ждать хозяина квартиры, будучи уверенной, что он придёт. Сегодня. Сейчас. Все эти дни он бездумно бродил по улицам города, ничего вокруг не замечая. Не хотелось ничего, но вот, как оказалось, ему не хватило смелости покончить со всем этим. Он не смог с окровавленной ладонью залезть в тёплую ванну, чтобы ускорить процесс кровотечения. Оказалось, что он и не смог сильно провести лезвием по запястью. В тот день, когда он захотел уйти, он смотрел по телевизору какой-то тупой американский фильм о войне. В кадрах раздавались взрывы, шумы, сообщения, но его сознание унеслось очень далеко. В те дни, когда он вместе с женой и детьми был в госпитале. Им было страшно и плохо. Много раненых, да ещё и дети, которые очень сильно боялись. Он разрывался между тяжелобольными пациентами, своими родными и военными, которые каждые три дня доставляли провизию в госпиталь. С ним работал ещё один врач, но он был хирургом, а на Луке висел весь первый этаж. Конечно, кто-то ему помогал, но всё это было неправильно. Он неделями не спал. Он сильно исхудал, и он заболел на нервной почве. Дети ночами не спали, им было страшно, и он рассказывал им сказки, пел колыбельные и просто обнимал их. Всё должно было закончиться. Для него. В тот день, 18-го ноября, всё закончилось. Они ворвались в город и захватили всех, находившихся в больнице. Всех, кроме него. Он стал защищать своих детей, и его ранили. Последняя пуля пришлась на его голову, и больше он уже ничего не помнил. Но в декабре произошло чудо: Лука вышел из комы. С головой его всё было в порядке, а вот с ногой пришлось повозиться: пуля прошла в коленный сустав. Врачи сделали ему операцию, и теперь он заново учился ходить. Боль в ноге была адская, и он при каждом шаге кричал от боли. Не помогали антибиотики и обезболивающие. Не помогал даже морфий. И он понял, что с этой болью ему придётся бороться всю жизнь. В конце декабря, перед Рождеством, он навестил братскую могилу, в которой были похоронены все вывезенные из госпиталя люди. Там же, неподалёку от могилы, установили гранитную доску, на которой были выгравированы имена погибших. Найдя в списке имена своих жены и детей, он провёл рукой по ним и тихо заплакал. Кто-то положил руку на его плечо, и он зарыдал. Последующие несколько недель он просто рыдал и не спал. Он снова заболел, и боль в ноге усиливалась с непонятной быстротой. А потом он уехал. Он вынырнул из своих воспоминаний так же быстро, как и окунулся в них. Глубоко вздохнул и, нащупав в кармане брюк нож, раскрыл его и посмотрел на лезвие. Потом, снова взглянув на фотографию жены и Ясны, он принял единственное верное, по его мнению, решение. Встал с дивана и направился в ванную. Пока она наполнялась горячей водой, он стоял у раковины, облокотившись об неё и прислонившись лбом к зеркалу. Потом, когда ванна была до краёв наполнена, он обнажил запястье и прислонил лезвие ножа к нему. Но в тот момент, когда он уже собирался сделать это, ему вдруг привиделась его дочка, которая вдруг стала молодой красивой девушкой с прекрасными голубыми, как у мамы, глазами и длинными волнистыми чёрными волосами, блестящими на солнце. Видение ему что-то прошептало на ломаном английском и растворилось. Он слабо застонал и, выронив нож, упал на колени. Лёжа на полу в луже крови, он подумал о своей дочке и заплакал. Больше всего на свете он хотел бы увидеть её. Именно её, но не Марко и Даниэллу. Нет, он их тоже любил, но дочка… Что-то произошло, и он стал думать, что она могла выжить. А вдруг пуля не задела её тогда? Вдруг она выжила и сейчас нуждается в нём? Или это его больное воображение? Но, тем не менее, эти мысли заставили его встать с пола и, превозмогая сильную боль и слабость в теле, пойти в комнату. Кровь всё ещё сочилась из раны, капа на пол, но уже это было не так часто и сильно. Кровотечение останавливалось, и он, перебинтовав руку, повалился на кровать и зарыдал. Он только что понял, что хотел сделать. Всё это неправильно. На самом деле он очень хотел жить. И он боялся умереть. Но именно это он сейчас чуть не сделал. Успокоившись, он надел пальто и вышел из дома. Вечером он остановился на набережной и сел на скамейку. На него вдруг навалилась сильнейшая усталость, он очень хотел есть и пить, а также у него болело всё, что можно. Ведь он несколько дней бродил по городу и его окрестностям как зомби. Не обращая ни на что и ни на кого. Не останавливаясь не на минуту. Он вынырнул из этого состояния. Осмотрев себя, он понял, что умудрился напиться. Судя по грязному пальто, его рвало, притом или часто, или долго. Также от него исходил специфический запах, который отталкивал не только прохожих, но и ему самому было неприятно. Только сейчас, вечером в Сочельник, он понял, что должен выбраться из этой ямы и вернуться к нормальному существованию. Он продолжит своё бесполезное существование, он продолжит работать в больнице, помогая людям. Он встал со скамейки и побрёл к себе домой, искренне молясь, чтобы на его пути не попался кто-нибудь из персонала больницы, а то потом по всему приёмному отделению будут ходить разные слухи. - Мяу! Лука остановился и поднял голову. На ветке дерева сидел маленький котёнок и не знал, как ему слезть. Мужчина скинул пальто, которое было слишком длинное для того, чтобы в нём лезть на дерево, и залез на него. Протянул руку котёнку, но тот испугался и отодвинулся подальше от человека. Посмотрел вниз и снова мяукнул. Лука переступил на другую ветку и вновь протянул ему руку. На этот раз зверюшка его оцарапала, но он всё-таки взял её на руки. Спустился на землю и опустил киску. Но котик не спешил убегать, а сел около него. - Раз у тебя нет дома, то я возьму тебя к себе домой. Будем мы с тобой два холостяка, - улыбнулся мужчина и взял котёнка на руки. Почему-то теперь его жизнь обрела смысл. Теперь был кто-то, с кем он мог проводить время. К нему вернулось сознание того, что он не одинок. Подходя к своей двери, он вздрогнул и остановился. У двери, прислонившись к стене плечом, стояла Керри, пристально глядя на него. Он опустил котёнка на пол и, выпрямившись, изобразил некое подобие улыбки. Но в следующий миг схлопотал звонкую пощёчину. Прислонил руку к огненной щеке и испуганными глазами посмотрел на неё. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но она молча указала ему на дверь ванной. Он повиновался и вскоре скрылся там. Через минуту послышался шум воды, и женщина вошла в квартиру, закрыв за собой дверь. Она раньше несколько раз была у него, поэтому ей не составило особого труда поставить чайник и налить в блюдце молока котёнку. Тот сел в уголочке и стал пить молоко. А женщина села за стол и посмотрела в окно. Лука стоял под душем и старался справиться со слезами, текущими по щекам. Он понимал, что, Керри, возможно, стала единственным человеком, который удерживал его в этом мире. Он вспоминал все моменты их работы, вспоминал её слова и крики; её нравоучения и поддержку. Он вышел из ванной и, вытерев своё худое тело полотенцем, накинул халат. Потом взял бритвенный станок и посмотрел в зеркало. Потом перевёл взгляд на свою руку и вернулся к зеркалу. За ним стояла та самая девушка. Он вздрогнул и выронил бритвенный станок. Обернулся, но там никого не было. Он почувствовал мурашки на коже, но взял себя в руки и вышел из ванной. Нашёл Керри на кухне. - Керри. Спасибо тебе… И прости меня. - Зачем? Лука, зачем ты хотел уйти? Ты не увидишься с ними, Лука! Ты должен жить! Только тогда они счастливы! Она, кажется, не слышала его бормотаний, и ему стало стыдно. Как всегда, она оказалась права. И он хотел, чтобы она осталась с ним. - Керри. Босс. Я люблю тебя. Спасибо, что ты для меня сделала, - пробормотал он, обессилено опускаясь на стул. Она взглянула в его глаза и увидела в них бесконечный страх. Что-то его испугало и что-то не давало ему покоя. Он был истощён, болен; его нервная система совсем сдавала, и он, закрыв лицо руками, зарыдал. - Я хочу вернуться к ним, Керри. Но меня никто не пускает! Я хочу умереть. Но… я боюсь умирать. То мне делать, Керри? Я устал. Устал быть один. Без родины, без имени! Меня тогда ранили. Пуля задела голову, но я выжил! Почему? Почему они оставили меня? Почему меня вылечили? Я вечно мучаюсь от боли в ноге. Я инвалид. У меня постоянно болит голова, и мне от этой боли хочется умереть! Мне прописали морфий, но мой организм уже привык к нему, Керри. Я не знаю, что мне делать. Я запутался… Он отнял руки от лица и посмотрел на неё. Она слабо улыбнулась и ладонью нежно стёра слёзы с его щёк. Потом прислонила ладонь к его лбу и покачала головой: он был горячим. Лука понял по её выражению лица, что она хочет отправить его спать, но он не хотел. Он хотел побыть с ней. Если он ляжет спать, то она уйдёт. Не будет больше её. Будут лишь снова боль и страдание. Вдруг в дверь раздался звонок. Лука сильно вздрогнул, и Керри вновь поняла, что он чего-то боится. Но он упрямо молчал. Она заметила, что на его лбу выступил пот, а тело начала пробивать слабая дрожь. Звук повторился. Лука справился с собой и встал со стула. Но из-за слабости сел обратно. Керри покачала головой и встала. - Не возражаешь, если я открою? – спросила она и, не дождавшись его ответа, направилась к двери. Открыв её, она увидела молодую девушку с красивыми глазами и волосами. Её милое улыбающееся, но несколько напряжённое личико напомнило Керри кого-то. Дочку на фотографии Луки. - Не может быть… - пробормотала она, но потом, слегка покраснев, пропустила девушку в квартиру. - Простите, а это квартира доктора Ковача? Лука вздрогнул и уронил чашку. Она с грохотом разбилась, и он ещё раз вздрогнул. Голос девушки показался ему очень знакомым, и он прикрыл глаза. Понял, что надо встать, но не смог подчинить своё тело этому импульсу. Оно упорно не слушалось. - Да. Он здесь живёт. Проходите. Меня зовут Керри Уивер, я его начальница. - Очень приятно. Моё имя Ясна Ковач, и… Девушка замолчала. В дверях появился Лука. Он посмотрел на девушку и схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Сильно задрожал, понимая, что не сможет справиться с чувствами. Он увидел её. Она спасла его сознание, когда он сидел на набережной. Значит, это был не бред? Не нездоровая галлюцинация? Девушка, глядя на мужчину, зажмурилась, и по её щеке потекла слеза. Она смахнула её рукой и вздохнула. - Я знаю, что вы не верите мне. Но я… я преодолела долгий путь, и мне некуда идти. Но… выслушайте, пожалуйста, мою историю. - Д-да, конечно, - с трудом прошептал Лука и указал рукой на кухню. Когда девушка прошла, он попросил Керри остаться с ними, так как понимал, что девушке может понадобиться помощь. И она одна может помочь. Девушка скромно села на стул и начала говорить, боясь поднять глаза на мужчину. Рассказывала она о своём детстве. О том, как бегала за братом в больнице, как бросалась отцу на шею при любом взрыве снаряда. Как порезалась скальпелем, который взяла у отца без разрешения. И многое другое. Лука слушал её с замиранием сердца и в голове вспоминал все эти моменты их счастливой жизни. Особенно хорошо он помнил её порез. - Папа, я порезалась. - Милая моя, я же тебе говорил, что нельзя брать острые предметы без разрешения? – ласково-строгим голосом сказал Лука, беря её на руки. – Ну, где у тебя порез? Ранка-то пустяковая. Сейчас я её перебинтую, и всё будет хорошо. Только впредь не бери без моего разрешения инструменты. Скоро Рождество. И Лука с каждой минутой всё больше сомневался, что перед ним сидит шарлатанка. Он верил, что это его дочь, что она жива, что она нашла его в трудную минуту. Он был благодарен Судьбе за то, что та дала ему второй шанс. Если бы он тогда лёг в горячую воду, то все его старания, боль и лишения были напрасны. Девушка закончила свой рассказ о детстве и робко взглянула на мужчину. По его выражению лица она не могла сказать ничего определённого, но чувствовала, что он верит ей. И чувствовала, что он не понимает, как она выжила. - Но… но как ты выжила? Я видел твоё имя на плите… - Это не значит, что я погибла. Когда нас расстреливали, я чудом смогла увернуться от пули, и она пронзила мою руку. Потом я, увидев море крови, корчащихся и бьющихся в агонии людей, брата и маму, уже мёртвых, потеряла сознание. Но меня нашли. Хорваты. Перед тем, как закапывать могилу. Они увидели слабую струйку пара, исходящую из меня, и, убедившись, что я жива, отвезли меня в госпиталь. У меня была сломана нога, незначительные повреждения рёбер и головы, но я была жива. Я не помнила, кто я такая, да и они не знали, что я твоя дочь. Меня после выздоровления отправили в детский дом. Потом меня удочерила какая-то американская семья. Но прожила я там недолго. Я снова оказалась в детском доме. И жила там до недавнего времени. Когда я нашла информацию о тебе, я сразу тебя вспомнила. И мне стало казаться, что я могу не успеть на какую-то важную встречу. Мне помогли найти твой адрес. И вот я здесь… Мне было очень больно без тебя, папа, но теперь я боюсь потерять тебя. Она замолчала и стёрла слёзы с щёк. Но Лука перехватил её руку и ладонью нежно прикоснулся к её лицу. Она разрыдалась. Он подошёл к ней и обнял её. - Я рада, что вы нашли друг друга. Что ж, если ты, Лука, больше не нуждаешься в моей поддержке и заботе, то я пойду. Счастливого вам Рождества. Мужчина подошёл к ней и взял её личико в свои руки. - Керри. Спасибо тебе за всё, что ты сделала. Если бы не твои помощь и поддержка, то я бы уже умер. Прости меня, Керри, но я не собираюсь тебя отпускать. Ты подарила мне надежду, но я тоже хочу тебе подарить что-нибудь. Оставайся с нами, милая. Я люблю тебя, и я не хочу отпускать тебя. Женщина его обняла за шею и поцеловала в губы. Их поцелуй затянулся, но это был самый страстный и приятный поцелуй за всё его существование. Так или иначе, но это было самое радостное Рождество в этой стране. И он поблагодарил Бога за обретённое счастье и любовь. И теперь каждый из них, сидя на маленькой кухне в маленькой квартире, чувствовал себя нужным, любимым и радостным. Они втроём проговорили до утра. Разговаривали они обо всём на свете. И это был самый счастливый день в их жизни. Наконец-то они обрели семью. Конец.
Lubasha Visnjic: Вау! Спасибо, что ты пишешь , несмотря на то, что форум не очень активен и админ никак не соберется обновиться)) На самом деле я болела и не до этого было. Пиши! У меня практически нет фанфиков о том пе риоде его жизни. (Даниела и дети)...
Ирвин: Эх, а я-то всегда умала, что люди пишут не для активного форума, но просто так)))) вот ещё один фанфик зреет у меня.. про Луку и Керри. :) А если быть точнее, то там много воспоминаний из нелёгкой жизни Луки))) получается пока какая-то ахинея, главное, не увлекаться этим)))
Машуля: Ирвин, круто! Прочитала фанфик, просто супер))) А почему про Луку и Керри? Кстати, если я надумаю обновлять свой все еще в новогодних елочках сайт, посвященный Керри-Лоре, ты не против, если я выложу твое творчество? Там есть кое-что по этой паре)) Правда, переводы в основном. Ирвин пишет: когда вы ходите с высокой температурой и давлением Надеюсь,сейчас все уже хорошо? Болеть - это не дело)) Сама после столетнего перерыва начала писать фанфик для своего сайта... сижу, кайфую, такооой бред - а удовольствия море))))
Ирвин: Спасибо большое. Мне очень приятно) Машуля пишет: А почему про Луку и Керри? Не знаю...:) наверное, это самая хорошая пара получилась бы)) Машуля пишет: ты не против Нет, конечно) О чём разговор? :) Выкладывай)))) Машуля пишет: Надеюсь,сейчас все уже хорошо? Болеть - это не дело)) Ну типа того... хотя у меня просто давление было, оказывается. )
Ирвин: что-то меня переклинило))) идей масса, а печатать лениво)))))) Уже второй блокнот раздраконила под фанфики)))) в общем, вот ещё один... он пока ещё не дописан... за неимением времени... не судите строго ту белиберду) Хотя от критики я бы не отказалась))) Она мне так нужна)))
Ирвин: АВТОР: Ирвин НАЗВАНИЕ: Первый снег СТАТУС: в процессе РАЗМЕР: большой РАЗМЕЩЕНИЕ: --- ПЕРСОНАЖИ/ПАРЫ (ПАЙРИНГ): Лука Ковач/Даниэлла Ковач, Эбби Локхарт, Керри Уивер/Роберт Романо, Влахо Ковач (отец Луки), Ясна и Марко, Марьяна Генералич (жена брата Луки) ЖАНР: драма, романтика РЕЙТИНГ: даже не знаю ДИСКЛЕЙМЕР: СОДЕРЖАНИЕ (САММАРИ): Здесь две линии. Лука и Керри. Пока хорват вспоминает свою жизнь до, во время и после войны, Керри отходит от глубокой комы и теряет близкого ей человека. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: Особых предупреждений нет. ОТ АВТОРА: Желаю всем приятного прочтения. Первый снег. Глава 1. Нет. Его больше нет. Как жить дальше? Что теперь делать? Как выжить в этом суровом мире без него? Без единственного человека, которого любишь? Почему всё так несправедливо? Почему уходят самые хорошие люди? Она закрыла тетрадь и, вздохнув, уронила голову на ладони. Заплакала. Горько, безутешно, как маленький ребёнок, у которого отняли всё самое дорогое, что у него было. И не было более на всём белом свете человека, который бы мог ей помочь. Или всё-таки был? Она всегда была изгоем. Её называли шизонутой, нервной, больной, странной, параноиком. Она всегда была такой, и она не могла поменяться. Из-за различных комплексов. Жизнь без биологических родителей, долгое время проведённое в Африке сыграли на ней коварную и злую шутку: она совсем замкнулась в себе и для себя решила никому ничего не рассказывать. Особенно о своей болезни: коварном пиеломиелите, который вылечить никак не удавалось. Вечные антибиотики и обезболивающие. Отказывала печень, почки не справлялись. Она должна была умереть. Но она была сильной, поэтому сумела выжить. Нельзя сказать, что она смогла побороть болезнь, но она смогла не замечать адскую боль в ноге. Хоть морфий уже давно не помогал, но она всё равно его принимала и ждала. Что боль покинет её. В свои тридцать пять она до сих пор была одна. Никто не хотел замечать её, никто не хотел начинать отношения с инвалидом. Ведь именно им она и являлась. Когда понимание того, что она кончит в инвалидном кресле превыше её красоты, любви и нежности. Никто не хотел себя обрекать на такое бесполезное существование. Но однажды её рутинная жизнь закончилась. В ней наступила светлая полоса. Хоть и перед этим с ней произошло несчастье… Был январь месяц. Пора метелей, холодов, морозов и вирусных заболеваний. Именно первая половина зимы является почему-то самой обширной по количеству заболевших простудными заболеваниями. Заболела половина приёмного отделения больницы, и Керри Уивер, понимая, что нет иного выхода, сделала графики работы сотрудников более плотными. Многие были этим недовольны, но доктор Ковач, как всегда, сохранял холодное спокойствие. Она собрала всех в коридоре. - В связи с болезнью многих наших врачей, я приняла решение более уплотнить ваши графики работы, чтобы не было никаких критических моментов с пациентами. - А это повлияет на зарплату? – спросил Дэйв. - На Вашу, доктор Малуччи, не повлияет! – Своим привычным нервным голосом произнесла Керри. Затем она раздала всем пациентов и скрылась в одной из травм. Постепенно все разошлись по своим делам. Было много всего, но никто не жаловался. Все работали и помогали друг другу. Конечно, не обошлось без потерь, но не было времени грустить. Закончив с одним пациентом, они приходили к другим. Потом снова и снова. Ни присесть, ни отдохнуть. Вдруг привезли раненого чернокожего юношу. Пулевое ранение. Пуля осталась в лёгких, и им занялись Лука, Дэйв и Керри. Пациент оказался очень буйным, и его не смогли удержать даже фиксирующие ремни. Мужчинам с большим трудом удавалось его хоть как-то удерживать, пока Керри и ещё несколько врачей и медсестёр занимались осмотром его раны. Внезапно раздались выстрелы, и звон разбившегося стекла. Врачи повалились на пол, прикрывая своими телами руг друга. Лука прикрыл Керри и закрыл глаза. Вспомнились моменты войны, потом Африка, работа в больнице, поиски непонятно чего. Сознание медленно отключалось, но внезапно он почувствовал огненную боль. Закричал, и вскоре его сознание заволокло дымкой небытия. Раннее утро. Солнце просачивается в комнату и своими тёплыми лучами ласково касается лиц спящих в комнате людей. Маленькая девочка, жмурясь от него, встаёт с кровати и уходит в ванную. От звука льющейся воды просыпаются её родители. Молодая прекрасная женщина сладко потягивается в кровати и поворачивается к мужу, который любит поспать. Тыльной стороной ладони проводит по его щеке и нежно целует в неё. Он вздрагивает, но лениво открывает глаза и улыбается. Потом обнимает жену, и они начинают тихо посмеиваться и целоваться. К ним подбегает девочка. - Мама, папа, на улице такая хорошая погода. Давайте мы сегодня погуляем? – спрашивает девочка, и мужчина берёт её на руки. Сажает между собой и женой и целует в лобик. - Конечно, милая. Мы сегодня погуляем. Все вместе. Где-нибудь далеко от дома. А сейчас давай мы с мамой проснёмся, а ты нам приготовишь что-нибудь вкусное? Девочка улыбается и спрыгивает с кровати. Бежит на кухню, напевая какую-то весёлую песенку. Родители ещё раз целуются и поднимаются с кровати. Пока женщина застилает постель, мужчина подходит к спящему на кровати сыну и проводит тыльной стороной ладони по его щеке. Потом замечает влажное пятно на его одеяле и улыбается. - Дорогая, наш трёхлетний сын снова описался. Когда ты перестанешь вечером давать ему много воды? - Милый мой, у меня к тебе такой же вопрос: ты перестанешь его ночью поить? Я же знаю, что вы по ночам сидите на кухне и пьёте чай, - улыбается она, беря сына на руки. Пока она его переодевает, мужчина снимает простыню и вешает её на дверь. Потом в комнату вбегает девочка, и всё счастливое семейство начинает завтракать. А потом он собирается в магазин за продуктами и, отойдя на несколько метров от дома, слышит жуткий свист, а через мгновение оглушенный падает на капот какой-то машины. Дом горит, и он понимает, что их уже не спасти. Но бежит к ним и, обнимая мёртвые тела жены и дочки, долго сидит, ничего не говоря и не реагируя ни на что. - Лука? Ты меня слышишь? – сквозь тьму, которой он был окружён, ворвался заботливый и знакомый голос, и он увидел, как тьма постепенно рассеивается. Он медленно открыл глаза и увидел ярко освещённый потолок. Затем, спустя какое-то время, над ним склонилось бледное и испуганное лицо Эбби. Что с ним произошло? Почему он ничего не помнит? Почему у него болит каждая клеточка его тела? Боль адская и очень сильная. Невозможно дышать, невозможно думать и смотреть куда-то. Хочется избавиться от неё. Закрыть глаза и унестись в воспоминания. - Лука. Лука! Посмотри на меня! Ты поправишься, слышишь?! Не смей сдаваться. Прошу тебя! Борись! Но боль адская. Не повернуть голову, не понимать слов. А только слышать пульсирующую в висках и во всём теле боль. И тщетно пытаться что-то вспомнить. Но это желание намного сильнее боли, и он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Чернокожий парень… стрельба… Он хочет спасти Керри и Дэйва, которого зацепило… Он не может уберечь Керри, которую взяли в заложники…. Он кинулся под пулю. Больше ничего не было. Он вздрогнул и тут же зажмурился от сильной боли, пронзившей каждую клеточку его тела. Не было возможности пошевелить хоть чем-то, да и веки тот час стали тяжёлыми, будто налились свинцом. Краем уходящего сознания он услышал, как монитор противно запищал, а потом услышал какие-то голоса. Новая вспышка боли, и больше он ничего не чувствовал и не видел. Снова оказался в темноте. Глава 2. Чикагская окружная больница имени Кука являлась государственным муниципальным лечебным учреждением в городе, в котором суточная проходимость пациентов насчитывала больше полутора тысяч человек. В штате сотрудников состояло чуть меньше тысячи человек, и было около полутора сотен приходящих врачей и студентов разных медицинских колледжей и ВУЗов города и страны. Больница была расположена в центре города на большой территории и являлась второй по текучести пациентов больницей после больницы «Mersy». ~Спустя три месяца~ Любое существо, любой предмет, имеет память. Считается, однако, что человек – это единственное живое существо на планете, которое обладает большей памятью и к тому же умеет её реализовать. Только вот память иногда имеет свойство стираться, чем часто подводит своих обладателей. Бывает, что через несколько дней человек забывает что-то важное, нужное, срочное, но при этом он может спонтанно вспомнить события пятилетней, а то и дольшей давности. С этим ничего нельзя поделать. Вот поэтому неудивительно, что уже через несколько дней после инцедента никто из сотрудников приёмного отделения о нём не помнил. С одной лишь разницей, что они понимали, что доктор Ковач, человек, к которому все стали относиться хорошо, лежит в реанимации в очень тяжёлом состоянии. Ни у кого даже мысли не возникло, что он получил смертельное огнестрельное ранение, при котором практически никогда не выживают, при котором стопроцентная смертность. Но все верили, что он выживет. О здоровье Керри Уивер, которую пуля несильно задела, не интересовался никто. Кроме Роберта Романо. Он не понимал, почему никто из подчинённых доктора Уивер не интересовался её здоровьем. То, что она умирала, было ясно всем. Но никто не хотел обращать на это внимания. Пока Лука и Керри лежали в палатах реанимационного отделения, в Приёмном всё было относительно спокойно. Марк старался справиться со своей новой должностью – ведь он стал начальником отделения. Он занял тот пост, о котором всегда мечтал и который доктор Уивер не позволяла ему занять. Многие врачи и медсёстры уважали Марка, поэтому его назначение на этот пост было встречено радостными вскриками и пожеланиями удачи. Со временем кто-то разочаровался в нём. Было видно, что он не справляется с этой должностью. Он стал в работе делать ошибки, некоторые из которых стоили пациентам жизни. Со временем все стали замечать, что в больнице Мерси с каждым днём всё больше пациентов, рейтинг растёт. Романо был в ярости, но он ничего не мог сделать. Не было людей на должность Керри Уивер. Но он не хотел давать Марку шанс исправиться. Потом только он взял доктора Грина на испытательный срок. В палату реанимационного отдеения, где в коме лежал доктор Ковач, вошла медсестра. Никаких изменений не было. Глубокая кома, которой не видно конца, и девушка что-то написала в карте, лежащей неподалёку, и посмотрела на умиротворённое и бледное лицо доктора Ковача, о котором много знала, но с которым не успела познакомиться. Она, работая здесь несколько месяцев, старалась привыкнуть к тому, что надо быть холодным и обладать цинизмом, чтобы смотреть на смерть. Ведь большинство людей, побывавших в этом отделении, потом попадают в морг. Вдруг что-то привлекло её внимание. Сначала она заметила нарушения в сердечном ритме. Пульс повысился, сердце стало чаще биться. Она недолго думая побежала к кабинету главного врача больницы, доктору Романо, который наказал ей докладывать ему о любых отклонениях в состоянии врачей. Услышав эту новость, он незамедлительно поспешил к коллеге. Хотя немного расстроился, что изменения произошли с Ковачем, а не с Уивер. Всё-таки к хорватскому доктору он относился не очень хорошо, считал его наглым, самоуверенным и каким-то странным. Молчаливым, нелюдимым. Но тем не менее он понимал, что рад услышать новость, что Ковач поправляется. По качеству работы он был лучше Марка Грина и, наверное, стал бы ответственным начальником Приёмного отделения. По крайней мере, именно в нём Романо видел того человека, который бы смог на время заменить доктора Уивер. Пройдя мимо палаты, где лежала женщина, он невольно остановился и посмотрел на неё. Никаких признаков поправления, и он, вздохнув, пошёл дальше. Доктор Ковач уже пришёл в себя и занимался сосредоточенным изучением потолка. Слушая монотонное пищание монитора, считывающего сердечный ритм, он старался не думать о том, почему тут лежит. Он не помнил, что с ним произошло, но каждая клеточка его тела болела. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но он услышал, что в палату кто-то вошёл, и повернул голову. От этого сердечный ритм и пульс участились, голова закружилась, а тело всё заболело. На глаза выступили слёзы, и он зажмурился. Часто задышал и стал задыхаться от нехватки воздуха. Роберт что-то сказал медсестре, а потом ввёл в вену доктора какой-то раствор. Тот успокоился и вновь открыл глаза. Роберт вернул его колову в изначальное положение и, оставшись с ним наедине, присел на стул рядом с кроватью. - Я могу вытащить трубку, но вы не сможете долго говорить. Лука постарался кивнуть, но потом вновь прикрыл глаза, показывая, что согласен с этим. Роберт вытащил трубку и, когда Лука закашлялся, напоил его водой. Мужчина вновь повалился на подушку и закрыл глаза. - Спасибо… - тихо прошептал он. – Что со мной было? Я помню, что меня ранили… Роберт посмотрел на его бледное лицо и кивнул. Состояние Луки было на удивление стабильным, что не могло его не радовать, но он понимал, что времени на восстановление уйдёт ещё немало. Но он решил пока ему ничего не рассказывать, чтобы не давать ему повода нервничать. Сейчас ему нужен был отдых. Как врач он должен был предоставить ему это. Это его долг, и никакие его принципы не запретят ему делать свою работу. Поэтому он потёр ладони друг о друга и, сложив их замочком на коленях, посмотрел на бледное лицо коллеги. - Вы получили очень серьёзное ранение и на три месяца впали в глубочайшую кому. То, что Вы так быстро вышли из неё, я считаю чудом. И поэтому, думаю, Вам надо отдохнуть. Восстановление – тяжёлый процесс. Лука открыл глаза и вновь повернул голову на бок. Слабо улыбнулся и что-то прошептал, но Роберт сделал вид, что не расслышал. Поэтом, записав что-то в карте, он встал со стула и, поправив подушку и одеяло, которым он был накрыт, покинул помещение. А Лука закрыл глаза и вновь погрузился в сон. Дня через три его перевезли в обычную палату. Он быстро поправлялся, и уже вскоре стал делать первые шаги. Ему пока не разрешали покидать палату, но через неделю он вышел из неё и направился по пустынному коридору в сторону реанимационного отделения. Ходить ему было тяжело, и он, сделав два-три шага, садился либо на кушетку, либо хватался за стену, чтобы не упасть. Всё-таки в его теле была сильная слабость, вызвнная сильнейшим огнестрельным ранением и большой потерей крови. Иногда была боль. Но он терпеливо шёл к нужной ему палате. Он знал, что Керри ещё не пришла в себя. Ходили слухи, что она умрёт, но он не верил в это. Она должна жить. Она не может умереть. Ведь рана была пустяковая. Он дошёл до её палаты, но не успел посмотреть на неё, так как столкнулся с доктором Романо, выходившим из палаты. - Доктор Ковач, что Вы здесь делаете? – снова пренебрежительным тоном сказал Роберт, глядя на больного коллегу снизу вверх. - Как она? Вы ведь не дадите ей умереть? - Возвращайтесь в палату! Вам нельзя ходить. Вы очень слабы. Луке пришлось подчиниться и уйти восвояси. Доктор Ковач быстро поправлялся. Через полтора месяца он уже вновь оказался на работе, но ему было тяжело. Всё-таки сильная слабость и боль напоминали иногда о том, что с ним произошло. И также он понял, что боится. Был какой-то страх. Он боялся принимать пациентов, он озирался по сторонам, ожидая выстрела. Но он понимал, что нельзя бояться. Как-то раз привезли очередного тяжёлого пациента, и Лука вместе со всеми стал оказывать ему необходимую помощь. Но вдруг пациент, молодой мужчина, лежащий до этого на кушетке без сознания, дёрнулся и стал брыкаться. Лука сильно вздрогнул от этого и уронил инструмент, зажатый в руке. Тот с грохотом ударился о плиточный пол, но никто не обратил на это внимания. - Лука! Привяжи его ремнями! – откуда-то издалека донёсся до него голос Марка, но мужчина не шелохнулся. В ушах его звенели голоса и пули. - Лука, твою мать! Он умирает! Ну же! Кто-то дал ему пощёчину, и он вздрогнул. Вернулся в реальность и увидел перед собой Джона. У кушетки стояли другие врачи и смотрели на него. Он побледнел и, извинившись, быстро вышел из травмы. - Лука, постой! – крикнула Эбби и собралась пойти за ним, но Марк взял её за руку и покачал головой. Женщина вздохнула. - Не надо. Я сам поговорю с ним. Он нашёл друга сидящим на лавочке около входа. Лицо его было бледным, глаза закрыты, а на лбу выступил пот. Марк покачал головой и, подойдя к нему, прислонился ладонью к его лбу и, убедившись в чём-то, присел рядом. - Прости… я не должен был так постуать… - слабым голосом произнёс Лука. - Ничего. Я понимаю. Но тебе надо... - Ничего ты не понимаешь, Марк! – резко прервал его Лука, сжимая руки в кулаки. – Почему я выжил?! Моё ранение намного опаснее её! Но она до сих пор в коме! Почему так? Ты и представить себе не можешь, что это такое, когда закрываешь глаза и вновь видишь эту сцену! Ты не представляешь, что такое заново учиться ходить. По бледному красивому лицу хорвата потекли слёзы. Марк молчал. - Я должен уехать. Я не могу здесь больше находиться. Я возвращаюсь домой. И он, поднявшись со скамейки, скрылся в больнице. А уже через неделю он, перед тем, как уйти совсем, поднялся на нужный ему этаж и подошёл к палате, где лежала Керри Уивер. Вошёл в палату и подошёл к ней. Прислонил тыльную сторону ладони к её бледной щеке и поцеловал её в лоб. Посмотрел на монитор, аппарат искусственной вентиляции лёгких и направился к выходу. - Поправляйся, Керри. Приёмное нуждается в тебе. Ты нужна всем. Ты нужна мне. Я люблю тебя. И он, вновь посмотрев на неё, он покинул палату и спустился в Приёмное отделение. Подошёл к Марку и пожал его руку. - Ты точно решил уйти? - Да, Марк. Я… я не могу здесь больше работать. Столько смертей… - Ты не можешь всех спасти, Лука. И ты это знаешь. - Да, знаю. Но… она – наш начальник. И её не должна была коснуться эта пуля! Почему я, получивший более серьёзное ранение, сейчас разговариваю с тобой, а она, которую пуля только задела, сейчас на грани жизни и смерти? Это несправедливо, Марк! – прошептал Лука, прикрывая глаза. Ещё сказывались многочисленные операции, и он быстро уставал. Поэтому опёрся о стойку. - Жизнь вообще несправедлива, Лука. Но ты не думай, что нас не волнует судьба нашей начальницы. Мы молимся, чтобы она поскорее поправилась. Лука посмотрел на него и слабо улыбнулся. Потом принял нормальное положение и вздохнул. - Что ж. Удачи вам. Я, возможно, не вернусь сюда. Очередной мой период жизни закончился. Буду искать новые возможности для своей романтической и израненной души. Прощай, Марк. - Как нам найти тебя, Лука? - Я сам найду вас, когда это будет необходимо. И он ушёл. По-английски, не прощаясь ни с кем. Сел в такси и уехал в международный аэропорт «О’Хара». Прошел регистрацию и сел в самолёт, совершавший рейс в Шибеник… Глава 3. Самолёт совершил посадку в международном аэропорту Шибеника, и уставший Лука, пройдя паспортный контроль и получив багаж, поймал такси и поехал в сторону дома. Как ему доложил один друг, в доме до сих пор живёт отец, и Лука надеялся, что если тот и не примет его радостно, то хотя бы даст ему спокойно поспать. Почти ничего не изменилось. Если не считать того, что дом отреставрировали, подъезд стал очень красивым. Лука слабо улыбнулся, вспомнив своё детство, и без труда вошёл в подъезд. Позвонил в дверной замок и, опустив сумку на пол, стал ждать. Дверь открылась почти сразу. За ней стояла молодая женщина, которую Лука узнал, но никак не ожидал увидеть здесь. - Ты?! Что ты здесь делаешь? - Я… - Смотрю, наш блудный сыночек вернулся! Что ж тебе не сиделось в своём Чикаго? Что ж ты только сейчас вспомнил обо мне? Лука поднял глаза и слегка вздрогнул. Перед ним стоял высокий человек плотного телосложения с седыми волосами и лицом, исчерченным морщинами. Маленькие глазки-пуговки с ненавистью смотрят на него. Лука слегка поклонился. - Я тоже рад тебя видеть, отец. Я преодолел долгий и тяжёлый путь, и мне очень плохо. Позволь мне остаться хоть на ночь у себя дома? - Да неужели? Зачем ты приехал сюда? Почему ты за столько лет не вспоминал обо мне? И ты думаешь, что я вот так просто пущу тебя после всего того, что произошло между нами? – вскричал отец. Его настрой не понравился Луке, и он вздрогнул. Но потом вспомнил годы войны и вздохнул. Старший брат погиб, защищая жену и детей. Погиб на войне, как герой. - Ты… ты хочешь, чтобы на его месте был я? Чтобы я погиб, а он сейчас был жив? Мужчина коротко кивнул, и Лука отступил от него на шаг. Он понял. Что нет у него больше отца. И нет больше дома. Где ему ещё жить? Придётся искать новое место для ночлега. - Ты верно понимаешь, Лука! Он один продолжил моё дело, и он один послушался меня в выборе невесты. Что у вас было? Ни черта у вас не было! Маленькая однокомнатная квартирка в Вуковаре и бедная жизнь! Что у вас было ценного? – вскричал мужчина, на последних словах бледнея и задыхаясь. Закончил он уже хриплым голосом, прислонившись одной рукой к косяку, а другую руку прижимая к своей груди. Лука нахмурился и подошёл к отцу, но тот резко его оттолкнул от себя, прошипев при этом что-то нечленораздельное. Лука ударился затылком о косяк и медленно опустился на пол. Мужчина тем временем достал таблетку нитроглицерина и засунул её себе в рот. – У вас не было ничего! – прошипел человек, и Лука поднял на него полные усталости, слёз и боли глаза. - А у него было всё! Власть, деньги, призвание! - У меня была семья! Мои дети любили тебя, хоть ты их и ненавидел! Моя жена хотела, чтобы ты её повёл к алтарю! Несмотря ни на что! Она любила тебя! – не менее тихим голосом ответил Лука, пытаясь скрыть боль и слёзы, которые уже готовы были вырваться наружу. - Убирайся из моего дома! Я не хочу тебя больше знать! – закричал отец. Лука молча поднялся на ноги и взял сумку. Теперь он снова остался один. И некуда ему идти. Разве только отправиться на ферму деда, маминого отца. Словно в подтверждении этих мыслей отец горько усмехнулся. - И не суйся на ферму своего деда! После войны она принадлежит государству! Лука вздохнул. Что ж, придётся в очередной раз ночевать на улице. Было холодно, у него сильно болела рана, но он понимал, что по-другому нельзя. Взяв сумку с пола и надев её на плечо, он подошёл к лестнице. Но тут на его плечо легла чья-то рука, и он вздрогнул. За ним стояла Марьяна. - Я думаю, никто не будет против, если ты останешься на ночь. Всё-таки это и твой дом, Лука. Тебе надо отдохнуть и набраться сил. И он пошёл за ней. Сел на стул на кухне и прислонился спиной к стене. Чувства нахлынули на него, и он зажмурился. Он вспомнил первую ссору с Даниэллой. Тогда отец поступил с ней очень подло, и она переживала по этому поводу. Но Лука смог доказать ей свою любовь. Он, шестнадцатилетний парнишка, учился в медицинском колледже при медицинском институте. Учился неплохо, у него были все шансы поступить на первый курс. У него было много друзей, и все мечтали о большом и прекрасном будущем. Никто не знал, что начнётся война, которая унесёт столько жизней. Наступила весна. Ребята потихоньку забивали на учёбу и мечтали. Ведь известно, что весна – пора любви и встреч. Лука тоже мечтал о любви и часто на занятиях рисовал в тетради что-нибудь. Вместо того чтобы слушать. Он сидел у окна, поэтому спокойно смотрел на проходящих мимо редких прохожих. Тут увидел красивую девчушку с огненно-рыжими волосами. Она каталась на роликах. Но вдруг она упала. Лука увидел, что она разбила коленку. Попросился выйти и, получив такое разрешение, покинул кабинет. Сбежал вниз по лестнице и подбежал к девчонке. Помог ей подняться и, слегка обняв за плечи, повёл к скамейке. Протёр её ранку антисептическим раствором и улыбнулся. - Спасибо тебе, - улыбнулась девочка в ответ. – Меня зовут Даниэла. Я только недавно научилась кататься на роликах. - Какое красивое и необычное имя. А меня зовут Лука. Если хочешь, я могу тебя обучать кататься на роликах. С тех пор они стали встречаться. Вскоре Лука рассказал о ней родителям, но получил поддержку только мамы. Отца его больше волновало наследство и категория её семьи. Его не волновали чувства сына. Месяца через два Лука наконец-то решил познакомить Даниэлу со своими родителями. Девушка вежливо поздоровалась с его отцом, матерью и старшим братом и за Лукой прошла в гостиную. Все сели за большой стол и стали разговаривать. Всё начиналось хорошо. Даниэла рассказала о своих родителях, о том, кем она хочет стать, о том, чем занимаются они. И отец Луки, Влахо, сказал свою гневную речь: - Ты, девчонка, недостойна моего сына! Мне нужны хорошие наследники, чтобы я смог передать им своё дело и своё состояние! А у тебя нет ничего, что можно было бы беречь! Так что немедленно проваливай из этого дома и забудь о моём сыне! Найди себе другого простачка! Который поддастся на твои уговоры и ласковые слова! И пусть он тебе отдаёт всё своё имущество! В гостиной повисло молчание. Лука про себя выругался и положил руку на ладонь девушки. Но она вздрогнула и, заплакав, выбежала из квартиры. Лука вскочил и выбежал за ней, но его остановил старший брат. Вернул обратно. - Она не подходит нам! Самая идеальная для тебя пара – это твоя одногруппница Марьяна. И ты женишься на ней! И получишь её состояние! - Нет! Я не буду этого делать! Я люблю Даниэлу! Зачем ты так поступил с ней, отец? Что она тебе сделала? - Она отнимет твоё состояние! И я этого не позволю! Так что помой посуду и ложись спать! И не вздумай сбежать! А завтра ты отправишься в Загреб в юридический колледж! - Что?! – пробормотал Лука, и по его щеке потекла большая слеза. Брат засмеялся и дал ему подзатыльник. Вышел из комнаты вслед за отцом, и Лука посмотрел на маму. - Мама… что мне делать? - Мама… - стонал во сне молодой человек и ворочался на кровати. Вдруг он почувствовал, что с его телом соприкасается что-то мягкое и горячее. Потом он почувствовал горячее и нежное дыхание рядом с собой и открыл глаза. Рядом с ним лежала Марьяна. Она была совсем голая и горячая. Лука же был только в одних трусах. Почувствовав, как её тонкие пальцы с наращенными ногтями прикасаются к его шраму, он вздрогнул и отодвинулся от неё. Свалился на пол и потёр ушибленную руку. Оставаясь сидеть на полу, он недоумённо посмотрел на неё: - Что ты делаешь здесь? - Лука, милый, ты помнишь наши отношения? Помнишь, как я хотела стать твоей девушкой? И помнишь, как я хотела тебя? - У тебя был мой брат! - Да, был! Но сейчас его нет. И больше не будет того, кто будет на него похож! Зато сейчас у меня есть ты, и я хочу быть удовлетворённой! - Да пошла ты! Я принадлежу только своей жене! И я не собираюсь спать со всеми подряд! Так что будь добра, покинь мою комнату! - Мне тебя жаль, Лука. Но это ты должен покинуть нашу квартиру! Тебя здесь никто не ждёт! И ты никому не нужен здесь! И она, обернувшись одеялом, ушла. А Лука встал с пола и оделся. Надо было уходить, и он это должен был сделать утром. Но только не сейчас. Поэтому он просто сел на кровати и стал думать, что делать дальше. И вспомнил дальше события той давности, когда он извинился перед ней за всё и попросил у её отца её руку и сердце. На следующий день отец отвёз парня в Загреб, в юридический колледж. Он искренне надеялся, что перемена обстановки сможет помочь забыть ему об этой девчонке. Но Лука страдал без неё. Без того, что не смог извиниться перед ней, попросить у неё прощения. Ему была неинтересна юриспруденция, и парень через месяц своего пребывания в этой тюрьме, как он называл этот колледж, решил из него сбежать. Ему пришлось пересечь всю страну, но он не остановился перед трудностями. Он любил Даниэлу, а любовь, как известно, позволяет совершать необдуманные поступки. И не только совершать, но и добиваться стопроцентного результата в своих действиях. Ему пришлось угнать машину и ехать по федеральным трассам, изредка останавливаясь лишь на немногочисленных заправках. На протяжении двух дней он не ел, не спал и думал лишь о том, как бы попросить прощения у той, которую он любил. Он ненавидел своего отца и старался хоть как-нибудь загладить вину перед девушкой. Если она не простит его, то он вернётся домой. Там, конечно, будет скандал, отец, возможно, сдаст его властям, и ему придётся ответить за угон машины. Пусть так. И он не будет ничего добиваться. Зачем? Зачем что-то предпринимать, раз нет взаимной любви? Они не будут играть в Ромео и Джульетту. А просто разойдутся. Она найдёт себе другого, а он… будет юристом и женится на Марьяне. С такими мыслями он доехал до города и, бросив где-то машину, пошёл к девушке домой, купив по пути шикарную розу. Поднявшись на нужный этаж, он пригладил свои волосы и позвонил в дверь. Сердце сильно колотилось в груди. Было страшно. Но он уже всё обдумал. И не было у него другого пути. Дверь ему открыла мама девушки. Он побледнел и отступил от неё на шаг. - Зд… здравствуйте. Могу я поговорить с Даниэлой? - Она не хочет видеть тебя. Ты оскорбил её. - Я… простите моего отца. Он иногда не замечает, что несёт. Я понимаю, что ей больно. И я хочу попросить у неё прощения. Передайте ей, пожалуйста, что я её сильно люблю, и что я не могу жить без неё. Лука положил цветок в руку женщины и повернулся, чтобы уйти. - Лука, постой. Скажи ей это сам. Она в комнате. Он робко взглянул на женщину и пошёл к комнате девушки. Та всё слышала и сказала, что тоже его любит. Парень обнял её, и они поцеловались. Это видели её родители, и они были рады, что всё так закончилось. Отец Луки, конечно, был против этого, но теперь уже ничто не могло разлучить молодых людей. Они были счастливы и готовились к предстоящей свадьбе. Лука был на полтора года старше Даниэлы, поэтому, как только девушке исполнилось 18 лет, они подали заявление. Церемония проходила в одной из церквей, и было много приглашённых. Девушку к алтарю вёл её дядя, хотя она очень хотела, чтобы это был отец Луки, которого она любила… От воспоминаний его отвлёк голос отца. Он встрепенулся и встал с кровати. Протёр лицо руками, ещё раз взглянул на комнату и тихо её покинул. Отец что-то бормотал, но сын так и не захотел с ним проститься. Молча открыл дверь и так же молча покинул квартиру, которая была его домом на протяжении шестнадцати лет. - Лука! Твоему отцу плохо! – к нему подбежала Марьяна, но он даже не остановился. – Он умирает! - Вызови скорую помощь. Какие проблемы? - Ты же врач! Ты обязан помогать всем! Ты обязан спасти его! - Он не хочет, чтобы я ему помогал! И я не обязан помогать против его воли! - Будь ты проклят, Лука! Ты будешь всю жизнь винить себя, если он умрёт! И она ушла. Лука не обернулся, а просто пошёл дальше, поправив сумку на своём плече. Остановившись у перекрёстка, он стал думать, куда ему уехать. И тут вспомнил о своей маме. Она уже несколько лет была в доме престарелых, так как отец в последние годы ненавидел её. И она не была ему нужна. Она всё ещё любила Луку, и она хотела успокоить его, когда он лишился семьи. Но муж не позволил ей и отправил её в дом престарелых. А сыну он сказал, чтобы тот никогда не возвращался домой. Примерно в это же время он лишился своего любимого сына, но у него остались Марьяна и её сын. Влахо решил изгнать своего младшего сына, чтобы никогда не вспоминать о нём и спокойно скорбеть о своём дорогом и любимом мальчике, старшем брате Луки. Он добрался до дома престарелых и встретился со своей мамой. Смотрители разрешили ему остаться там, и он был счастлив. Он проводил с мамой очень много времени, и они вспоминали всё то забытое и утерянное, что было. К тому же он часто рассказывал другим постояльцам о жизни в Штатах, о своей работе и вообще обо всём, что было там хорошего и интересного.
Ирвин: Глава 4. Доктор Ковач покинул больницу, и кому-то от этого стало грустно и одиноко. Но все прекрасно знали, что это ему необходимо. Кто знает, может вдали от этой суеты и того места, где его чуть не лишили жизни, ему полегчает. Хоть пуля и задела её несильно, но, тем не менее, чуть не унесла её жизнь. Вышла она из комы только через неделю после ухода из больницы Луки Ковача, который сам реабилитировался два с половиной месяца. Следовательно, столь долгое время она провела в коме, балансируя между жизнью и смертью. Казалось, про её существование все забыли. Никто из сотрудников приёмного отделения не навещал её, когда она вышла из комы. А с тех самых пор прошло несколько недель. И она думала, что, действительно, никому не нужна. Она лежала в реанимационной палате всеми забытая и никому не нужная. Она была в сознании, но не могла ничего делать. Все системы организма были подключены различными аппаратами, даже дыхание осуществлялось с помощью искусственной вентиляции лёгких. Она была мертва. Так думали все, но никто ничего не хотел делать. И не мог. К сожалению, в этой стране была запрещена эвтаназия. Прошло несколько безликих и бесполезных дней, и у неё начали сдавать нервы. Она хотела сделать хоть что-нибудь. Боже, как она хотела отключить аппарат, поставляющий воздух в лёгкие, чтобы задохнуться и умереть. Умереть навсегда, чтобы никому не мешать больше никогда. Но, к сожалению, она не могла ничего сделать. Она должна была лежать неподвижно и слушать монотонное пищание монитора, показывающего ровный сердечный ритм. Только благодаря этом писку она понимала, что ещё живёт. Хотя и жизнью-то это назвать нельзя. Марк Грин до сих пор остался на месте начальника Приёмного отделения. Теперь ему бояться было нечего, ибо Керри Уивер вряд ли поправится, а Лука Ковач, являющийся другом, был потенциальным соперником. Особенно после того, как доктор Романо помогал ему некоторое время реабилитироваться. Все это знали. Но теперь Луки не было, и Марк делал всё возможное, чтобы остаться на этом месте. Роберт был занят где-то и не приставал к нему. Казалось, он вообще не интересовался жизнью врачей и пациентов своей больницы. И никто не знал, с чем это связано…. Про неё никто не помнил, и она лежала в палате. Одинокая и никому не нужная. Иногда она слышала, как по коридору кто-то ходит, кто-то кричит, за окном раздавались звуки сирен машин скорой помощи. Но это теперь была не её стихия. Трудоголик по своему типу, она не могла теперь быть в стороне. Лучше бы она умерла тогда. Лучше бы Лука не закрывал её своим телом. Лука. Она забыла о хорватском докторе, с которым столько лет работала и которого любила. И который погиб. Она считала, что он погиб сразу как его ранили. Ведь она прекрасно помнила, что пуля, ранившая его, прошла навылет. Такое ранение. Выжить вряд ли можно. Теперь нет его. А она питала к нему какие-то чувства. На глаза невольно навернулись слёзы, и она закрыла глаза. Слезинка потекла по щеке, прокладывая дорожку остальным, и вскоре слёзы полились из её глаз ручьями. Она не хотела принимать его смерть. Почему он? Это её должны были убить. - Почему ты плачешь? – послышался голос, и она открыла глаза. Кто-то протирал её лицо. Повернув голову, она увидела Роберта, стоящего напротив. Но она поклясться могла, что это был не его голос. - Я рад, что ты очнулась, Керри. Тебе надо отдыхать. Ты очень много времени провела в коме. Постарайся поспать. Керри вновь закрыла глаза. Она услышала, что Роберт поднялся со стула, и поняла, что он вновь оставит её одну. Но она не хотела. И она не знала, как его позвать и попросить остаться с ней. Мешала трубка. Он уже подошёл к двери, но услышал её слабый и жалобный стон. Обернулся и увидел, что она рукой пытается дотянуться до трубки. Подошёл к ней и, когда она успокоилась, вытащил трубку из её рта. Напоил водой и присел рядом. - Роберт… - слабым и тихим голосом пробормотала она, - останься со мной. Я не могу больше быть в одиночестве. Мне плохо… Она закрыла глаза и всхлипнула. Мужчина покачал головой и остался с ней на некоторое время. Он ей рассказал, что Лука недавно покинул больницу, что на её месте сидит Марк, и что никому ничего не надо теперь. Керри слушала его молча и понимала, что должна поправляться. Она была рада услышать, что Лука выжил и живёт дома. К сожалению, думала она, они больше не увидятся. Значит, надо его поблагодарить и оставить о нём самую светлую память. С такими мыслями она заснула. Перед погружением в сон она почувствовала, как Роберт поцеловал её в лоб. Спустя несколько дней она стала чувствовать себя лучше, и доктором Романо было принято решение перевести её в другую палату. Он часто был с ней, и вскоре она начала вставать. Пока только она делала слабые и неуверенные шаги, но была благодарна мужчине, что он помогал ей. Потом он перевёз её к себе в квартиру, где она продолжила приходить в себя. Она была ему благодарна, и оказалось, что он не прочь помогать ей. Откуда появилась у него такая привязанность к женщине и тяга к помощи? Она не знала этого, но старалась как-нибудь и чем-нибудь его отблагодарить. В скором времени она поняла, что испытывает к нему какие-то чувства. Он тоже испытывал к ней что-то, и уже через несколько дней после этого они поцеловались. Дальше был роскошный ужин при свечах, а потом он отнёс её в свою спальню, где они занялись любовью. - Роберт… - наутро сказала Керри, опускаясь на стул на кухне, - спасибо тебе за всё. Но мы не можем быть вместе. Я инвалид, Роберт. Я не могу так больше. Прости меня, но я должна уйти. - Но Керри. Но почему? Я… я сделал что-то не так? - Нет, спасибо тебе, всё было прекрасно. Просто… мы не можем быть вместе, Роберт. Прощай. Не ищи меня. И она покинула его квартиру. Шло время. С начальных событий прошло примерно около года. Керри постепенно поправлялась, и после ухода из дома Роберта, она некотрое время пробыла дома, восстанавливая свои силы. Как оказалось позднее, пуля задела позвоночник, и ей была сделана серьёзнейшая операция, что, возможно, и сохранило ей жизнь и вернуло способность двигаться. Полиомиелит снова дал о себе знать, и она каждую ночь просыпалась от жуткой боли в ноге. Но она терпела и никому не рассказывала об этом. До того момента, пока боль не стала невыносимой, и об этом не узнал Роберт. Он узнал это чисто случайно, когда в очередной раз приехал её навестить. Видя, что она прекрасно обходится без него и вообще без помощи, он постоянно предлагал ей вернуться на работу, так как Марк по-прежнему делал что-то неправильно. Но она всегда отказывала. Отказала и в этот раз, сказав, что больше не хочет туда. - Роберт, ты не понимаешь. Я боюсь… боюсь снова оказаться в такой ситуации. - Керри, да пойми же ты, что это твоё призвание! Ты должна перестать бояться. Это больше не повторится! Я обещаю. - Где гарантия, Роберт? Все так говорят! Но гарантии нет! - Я тебе клянусь, что такое с тобой больше не случится. Я буду оберегать тебя. Я люблю тебя, Керри. - Что? – её карие глаза пристально вгляделись в его глаза, ища там лукавость. - Я люблю тебя, Керри. Становись моей женой! Одно дело, когда предложение делает молодой парень, но другое – когда этот поступок совершает взрослый состоятельный мужчина. Роберт Романо и Керри Уивер уже были немолоды; обоим перевалило за тридцать и оба прожили тяжёлую и интересную жизнь. И, несомненно, оба научились ценить любовь. Керри приняла его предложение. Вскоре была свадьба, на которую была приглашена добрая половина приёмного отделения. Персонал больницы был ошарашен услышанным, но, темнее менее, присматриваясь к ним, они понимали, что это самая лучшая пара из всех, что они видели когда-либо. А потом всё встало на свои места: Керри вновь стала заведующей отделением, Романо продолжил занимать пост главного врача больницы, а Марк Грин стал заместителем Керри Уивер. Всё возвращалось. Но, как оказалось, ненадолго…
Машуля: Ирвин пишет: Хотя от критики я бы не отказалась))) Она мне так нужна))) Какая может быть критика?? Простите, что я так давно не была на любимом форуме... но очень надеюсь, что мои слова будут услышаны. Пожалуйста, очень хочется прочитать продолжение! И спасибо за это охренительное начало!
Ирвин: Уря! Я вспомнила пароль!! ))) Машуля Продолжение пока ещё не напечатано... что-то муза распрощалась со мной и куда-то уьтопала... Но впрочем у меня где-то в столе валяется переделанный кусок этого фанфика... обязательно напечатаю всё)) просто мне казалось, что форум медленно умирает(((
Машуля: Да нет, форум периодически оживает:) Пожалуйста, пусть муза вернется! Я уже какую неделю болею, за это время столько фанфиков перечитала... и так хочется продолжение узнать! С сериалами, которые прошли, но которые ты когда-то любил, так часто бывает. Подзабудешь, уйдешь от них, а потом - раз и ты снова с ними:) И интерес будто никогда не угасал.
Ирвин: Машуля Эх, что же, напечатаю продолжение. муза пока не вернётся - много всего написать надо, её нехватает на всё). А листики в столе я не обнаружила (наверное, раги выкинули), поэтому сейчас буду по памяти вспоминать) Надеюсь, на неделе допишу и выкину целый вариант)
Ирвин: Вот... я полностью изменила вторую главу, надеюсь она не очень скомкана. Осталось теперь написать главу про Керри. Про её состояние после комы... эх.. /и почему в ветеринарии этого нет?)))) / и вообще вспомнить конец... так как всё уничтожилось уже... Может лучше повеситься сразу?
Машуля: Нет! Ни в коем случае! Отставить вешаться и стреляться! Я так жду продолжения, уже просто вся извелась Продолжаю болеть, сижу дома и так хочется чему-то порадоваться... а продолжение этого фанфика уже само по себе огромное удовольствие И муза вернется, вот я знаю, что вернется! Музы они такие, всегда возвращаются)) Проверено опытным путем))
полная версия страницы