Форум » » Переведенные фанфики от Инны ЛМ » Ответить
Переведенные фанфики от Инны ЛМ
Инна ЛМ: Нечто вроде возвращения домой (A Sort of Homecoming, автор – Trisse, оригинал – на Fanfiction.net, раздел ER) Перевод – Инна ЛМ От переводчика (необходимые предуведомления): 1. Я не являюсь профессиональным переводчиком или литератором. 2. Эта повесть – не Луби (сторонники пары «Лука – Эбби», вы предупреждены заранее). 3. В сценах с участием отца Луки много построенных неправильно фраз, непреднамеренных каламбуров и многозначных выражений, вызванных тем, что он плохо знает английский язык и, в частности, употребляет без предлогов те глаголы, смысл которых меняется в зависимости от соответствующего предлога (например, «care» может означать как «заботиться, ухаживать», так и «дорожить, привязаться, быть неравнодушным»). Я постаралась по возможности сохранить эти особенности его речи при переводе, как и языковые ошибки других действующих лиц. В тех случаях, когда подобная игра слов принципиально непереводима, в тексте даются пояснения в двойных скобках (( – Примеч. пер.)). Таким же образом выделены и прочие комментарии, показавшиеся мне необходимыми. 4. Сохраненное мною авторское разделение на главы выглядит довольно условным; названия у них отсутствуют, и, вероятно, автор понимал под главами просто последовательно публикуемые части текста, а не логически и сюжетно обособленные фрагменты. * * * * * * * * * * * * * * * * * Глава 1. Картер поморщился от ужасного зловония в хижине и подошел к телу, лежавшему на полу. Оно было накрыто одеялом, испещренным пятнами грязи, так что нельзя было даже определить, где голова или ноги, но то, что было под одеялом, дрожало, или, скорее, безудержно тряслось, так что оно было живо. Теперь оставалось только выяснить, Лука ли это. Картер присел на корточки рядом с ним и окликнул Луку по имени, сначала мягко и тихо, потом более твердым тоном. Тело не шевельнулось, и Картер понял, что ему придется снять одеяло, если он хочет узнать правду. Его рука на мгновение помедлила на полпути – почему-то он не мог заставить себя прикоснуться к ЭТОМУ. Что, если это не Лука? Придется начинать поиски заново. А что, если это он? Внезапно Картер взялся за одеяло и отвернул его, покривившись от вони. Его взгляду предстал темноволосый мужчина, покрытый грязью и засохшей кровью, лежавший в позе эмбриона. Картер не мог разглядеть его лица, поэтому взял его за плечо и перевернул. Человек застонал, и Картер уставился на осунувшееся лицо, искаженное болью. Это был Лука. У него был синяк на лбу, один глаз был подбит и сильно распух. Джиллиан присела рядом с Картером, охватило лицо Луки ладонями и назвала его по имени. Раз, другой, третий. Лука не открыл глаза. Казалось, что он вообще не слышит ее. Чисто инстинктивно Картер начал проверять его жизненные показатели, одновременно пытаясь выяснить, что с ним не так. Что-то явно было не так, поскольку кожа Луки была почти пепельного цвета. У него была высокая температура, обезвоживание, а вонь, исходившая от его тела, свидетельствовала о тяжелой диарее. Картер ощупал его живот, и Лука издал резкий крик боли, на миг открыв глаза. Картер был уверен, что у Луки малярия, но шестое чувство твердило ему, что должно быть еще что-то, помимо нее. Он осмотрел его руки. На обеих были порезы, и большой синяк на левом предплечье, доходящий до самого локтя. Он поднял глаза на Джиллиан. Она стояла в стороне и вот уже несколько минут разговаривала с какой-то женщиной. - Джиллиан, - позвал он. – Джиллиан, ты очень нужна мне здесь. Почему она предпочитает заниматься болтовней, когда ее помощь так необходима? - Картер, эта женщина говорит, что Лука вчера попал под грузовик, когда их всех привезли в лагерь. - Что? – Картер не мог изгнать из голоса панические нотки. - Он был болен уже больше недели, и просто выпрыгнул из грузовика, когда они приехали сюда, а следующий грузовик его сбил. Она говорит, Лука был в бреду. После этого он не мог встать, - голос Джиллиан звучал нейтрально, как если бы она зачитывала сводку погоды. Картер с минуту смотрел на нее, и холодная рука страха вцепилась в него где-то глубоко внутри. Он знал, что Джиллиан изображает самообладание из-за того, что ей и самой страшно. Он видел это в ее глазах. Он повернулся и распахнул рубашку на Луке, чтобы получше оценить его травмы. - Мне нужна твоя помощь, - сказал Картер, очень стараясь, чтобы его голос оставался таким же нейтральным, как и у Джиллиан. Он должен забрать Луку отсюда. * * * * Дебби в течение последних десяти минут пыталась поддерживать непринужденный разговор с двумя молодыми людьми, стоявшими напротив нее, но ей это плоховато удавалось. Тот факт, что в руках у них были автоматы размером чуть ли не больше их самих, тоже не облегчал задачу. Они уже были настроены в высшей степени подозрительно по отношению к ней и двум ее спутникам, несмотря на то, что они прибыли в лагерь на джипе со знаком Красного Креста. После двух или трех безуспешных попыток Дебби предложила молодым людям закурить и попросила их оставить пачку сигарет себе. Теперь они все курили в полном молчании. Дебби старалась затягиваться медленно и глубоко, чтобы не показывать свою нервозность. Что могло так надолго задержать Джиллиан и Картера? Она хорошо понимала, что лучше ей не глазеть слишком откровенно на вход в хижину, так что она повернулась к хижине спиной и стала смотреть на долину. Вид чудесный – отсюда была видна дорога, взбирающаяся причудливыми петлями на холмы, точно глубокий красный разрез в зелени. О, замечательно. Снова она думает о ранах и крови. Дебби обернулась, когда услышала легкое шуршание у себя за спиной. Картер выбрался из хижины и как раз подходил к ним, моргая от солнечного света. Молодые люди тут же напряглись. Один из них отшвырнул окурок своей сигареты и положил ладонь поближе к курку автомата. Картер инстинктивно поднял руки, но смотрел не на него, а на Дебби. - Он здесь, - сказал Картер. – Он жив, но нам нужно забрать его отсюда. Его надо отвезти в больницу. Глаза Дебби расширились. - В больницу? – переспросила она. Ближайшая больница (или, скорее, ближайшее место, заслуживающее такого названия) была в Кисанджани, в четырех часах езды отсюда, если им повезет, и Картер знал о том, насколько там ограничены возможности лечения. - Его необходимо прооперировать. У него множественные переломы ноги и перитонит. Нам нужно взять под контроль инфекцию. - Прооперировать? – изумленно повторила Дебби. Он говорил так, словно находился в какой-то университетской клинике с прекрасным оборудованием, а не посреди джунглей в стране, раздираемой войной. Картер кивнул, явно не осознавая всей абсурдности их беседы. - Что он говорит? – требовательно спросил более нахальный из парней с автоматами. Он был высокого роста, и в глазах у него горела злоба. Дебби попыталась определить его возраст и заключила, что ему почти двадцать. Его приятелю, который выглядел очень застенчивым и не осмеливался смотреть ей прямо в лицо, было лет шестнадцать. Дебби повернулась к ним и постаралась, чтобы ее голос звучал бесстрастно и даже небрежно. - Человек в хижине – это тот, кого мы искали. Мы собираемся забрать его с собой. Молодой человек покачал головой – медленно и решительно. - Нет, не заберете. - Что? Вы же сказали нам, что мы может взять его. - Он живой, а не мертвый. Мы сказали, что вы можете взять тело, а не живого человека. Дебби вздохнула. Этот парень хочет выторговать для себя условия повыгоднее. - Что он говорит? – спросил Картер. - Ладно, это звучит справедливо, - продолжила Дебби, не обращая внимания на вопрос Картера. - Эй, Дебби. Что он говорит? – настаивал Картер. Он взял ее за руку и заставил посмотреть на него. Дебби заметила, как снова напрягся тот парень, когда Картер заговорил с ней. - Он хочет еще что-то за вашего друга. Давайте-ка я этим займусь. Картер решительно посмотрел в лицо парню. - Ну, так что ты хочешь? Это? – спросил он, начав расстегивать ремешок своих часов. Это был отличный «Ролекс». Возможно, самая дорогая вещь, которая была у Картера при себе. Следующее, что он сделает – вытащит деньги, и это будет ошибкой. Дебби схватила его за руку и оттолкнула к себе за спину, выступив вперед. - Позвольте мне с этим справиться, Картер. Вы ничего не знаете о том, как решать такие вопросы. Но было слишком поздно. Парень взял часы и осмотрел. Затем он отбросил их, как грязную тряпку. Картер побагровел. - Эй! - Картер! – Дебби стиснула его руку, заставляя посмотреть на нее. – Я же сказала, предоставьте это мне! Картер мгновение пристально смотрел в глаза Дебби. Внезапно он почувствовал себя совершенно беззащитным и усталым. Тот холодный профессионализм, с которым он говорил, когда вышел из хижины, исчез. - Ладно, - пробормотал он. Дебби быстро огляделась. Двое других повстанцев заметили короткий спор с участием Картера и внимательно смотрели на них. Выражение лица того рослого парня, который был постарше, стало более жестким – он нервничал. У него было не особенно высокое звание, и он просто хотел извлечь выгоду из ситуации, если сумеет, но ему это не удастся, пока все его товарищи пялятся на него. Дебби вынула из кармана новую пачку сигарет. - Давайте-ка еще покурим, - сказала она, предлагая ему первую сигарету. Затем она предложила еще одну его спутнику. Она протянула открытую пачку Картеру, про себя молясь, чтобы он взял сигарету безо всяких комментариев. Картер секунду поколебался, но затем сунул сигарету себе в губы. Высокий парень предложил ей зажигалку. - Спасибо, - сказала она, выпустив дым. Она наблюдала, как двое повстанцев не спеша закурили, намеренно заставляя Картера ждать. Хотя он, казалось, не особенно скучал. Он уставился в землю, и сигарета вяло висела у него во рту. - Отчего бы нам не присесть? – Дебби кивнула в сторону тенистых деревьев, понадеявшись, что двое повстанцев согласятся. Они торопливо оглянулись вокруг, и потом тот, что был повыше, указал ей, куда идти, почти что галантным жестом. Дебби прошла вперед и села. Двое повстанцев устроились на корточках перед ней, а Картер сел рядом, но на некотором расстоянии от нее. Он опустил руки на колени, теперь дымящаяся сигарета была зажата у него в пальцах. Ну, по крайней мере он позволит ей уладить это дело. Она взглянула на двух парней, сидящих напротив нее. - Значит, вы хотите вернуть своего дружка? – спросил высокий, что-то в его тоне заставило Дебби поежиться. Как ей справиться с этим? Следует ли сказать этому парню, что тот человек в хижине не особо для них важен – чтобы снизить цену? Нет, так не получится. То, как Картер и Джиллиан торопились в хижину, и выражение лица Картера, когда он вышел наружу переговорить с ней – всё это было слишком очевидным. Кроме того, проблема была не в том, чтобы сбить цену, нужно было только вытащить друга Картера из этого гнусного места так, чтобы это осталось незамеченным более высокопоставленными лицами. Она только кивнула. Она уже собиралась сказать тому парню, что целью всего их путешествия было найти и забрать тело друга Картера, но в последнюю минуту передумала. Такое признание сделает их позицию даже еще уязвимее, чем сейчас. Парень поджал губы и кивнул в ответ. Торг начался. - Это может оказаться сложно, - начал он. И умолк. Дебби поняла намек. - Я уверена, что вы сможете как-нибудь это устроить, - сказала она. - Это будет дорого. Мне придется переговорить с моим командиром. Дебби кивком указала на часы Картера. - Эти часы дорогие, - прокомментировала она. - Мой командир – человек довольно-таки раздражительный… щепетильный. А вот так отпустить пленного – это не… - Обычно? – предположила Дебби. - Ага, вот именно. Необычно. - Конечно, вас тоже вознаградят за ваши старания. Парень почесал подбородок. - Я не знаю, смогу ли я убедить его. - Мы будем очень довольны, если вы сможете. Последовала короткая пауза. - Я возьму его ботинки, - наконец сказал парень, указывая на ноги Картера. Картер поднял глаза впервые за все время этого разговора. - Что он говорит? – спросил он. - Он хочет еще и ваши ботинки, - сказал Дебби. - Мои ботинки? За Луку? Дебби кивнула и мысленно взмолилась, чтобы он не начал развязывать шнурки прямо сейчас, но Картер выглядел ошеломленным. Он поднял брови. - В самом деле? О господи. Это неправильные слова. Они принижают ценность того, по поводу чего идет торг. Дебби затаила дыхание. Напряженное молчание – а затем заговорил тот парень, что был пониже и позастенчивее: - Похоже, это будет очень сложно, - сказал он. Дебби смотрела на них. Они терпеливо ждали. Они не поняли слова Картера и неверно истолковали его реакцию, подумав, что он не очень-то хочет расставаться со своей обувью. Высокий пожал плечами. - Но, если уж вы не можете… - он начал было вставать. И тогда Картер отложил сигарету и стал расшнуровывать свои ботинки. * * * * Дебби подошла к джипу. Катер стоял у открытой двери, не сводя глаз с ее лица. - Что вас так задержало? – пожаловался он, когда она все еще была на полпути к машине. Дебби вздохнула. Она не хотела спорить с этим паникером-американцем. Они и так уже вели себя слишком шумно и привлекли к себе слишком много внимания. Они еще не выбрались из лагеря, и, насколько она понимала ситуацию, друга Картера в любой момент могли выгрузить из джипа. - Мы скоро уедем, Картер. Не тревожьтесь, - сказала она коротко, проходя мимо него. - Не тревожиться? Не тревожиться? Слушайте, нам предстоит четырехчасовое путешествие, а медицинская помощь ему необходима немедленно! Дебби бросила взгляд в заднюю часть джипа, где Джиллин прилаживала капельницу к руке невероятно грязного и исхудалого – кожа да кости – человека, и постаралась сдержать тошноту, когда волна отвратительного запаха от этого человека дошла до нее. О господи. Они будут ехать четыре часа с этим запахом. - Как мне кажется, он уже получает какую-то помощь, - заметила она, удостоверившись, что ее голос звучит настолько пренебрежительно, насколько это возможно. – У вас там все в порядке, Джиллиан? Джиллиан кивнула. - Ладно, - сказала Дебби и, захлопнув заднюю дверцу, обошла джип и села на водительское место. - Мы сами не можем сделать достаточно, Дебби. У нас нет антибиотиков, и ему действительно нужна операция! – Картер еще не закончил спор, и вообще-то выглядел так, словно только начал его. - Картер, залезайте в джип, или мы можем никогда отсюда не уехать! – оборвала его Дебби, захлопывая водительскую дверцу. К счастью, Картер решил последовать ее совету и забрался на пассажирское сиденье. * * * * Дебби потерла шею и в последний раз затянулась сигаретой. Бросив окурок на землю, она старательно затоптала его, прежде чем поднять взгляд и посмотреть на темное небо. Тут, в Африке, так много звезд. Одним из ее любимых способов времяпрепровождения здесь было смотреть на небо; оно такое великолепное. Она часто говорила себе, что ей стоило бы узнать побольше о звездах и созвездиях, пока у нее есть такая возможность. Но не сегодня вечером. Сегодня она слишком вымотана, чтобы думать хоть о чем-то. Четыре часа она вела по грязным ухабистым дорогам джип с бредящим и стонущим человеком в заднем отсеке и паникующим врачом на соседнем с ней сидении, который продолжал спрашивать о жизненных показателях того человека каждые десять минут. Она заставила-таки Картера прекратить попытки убедить ее ехать быстрее, но она была не в состоянии заставить его заткнуться. Посреди их путешествия Картер решил, что они должны провести над его другом какую-то медицинскую процедуру, и перебрался в задний отсек джипа, где и принялся настаивать, чтобы Дебби остановила машину. Они были в самом сердце очень небезопасного района, и она отказалась останавливаться. Слишком велик был риск того, что их заметят и задержат либо повстанцы, либо правительственные войска. Следующие полчаса она провела, горячо споря с Картером, пока он не решил испытать удачу и произвести ту самую процедуру прямо во время движения. К счастью, у них всё получилось, и Картер наконец-то решил закрыть рот. Последняя часть поездки, таким образом, происходила в похоронном молчании и казалась бесконечной. Не будь она так выжата, Дебби была бы в высшей степени счастлива, когда она въехала во двор больницы Кисанджани и они наконец-то отнесли этого беднягу туда. Она подумывала о том, чтобы прямо сейчас направиться на базу Красного Креста, принять душ и рухнуть в постель, но отказалась от этой мысли. Почему-то она была не в силах уехать из больницы – пока не узнает, выдержал ли этот несчастный их путешествие. Почему это внезапно стало важным – узнать, в каком он состоянии? Она даже не была уверена, что сумеет вспомнить его имя. Погодите-ка… Льюк? Лука, вот как его зовут. Ну, и почему ее вдруг стало так беспокоить здоровье этого парня? Может, из-за безумной одержимости Картера стремлением спасти своего друга? Или из-за озабоченности Джиллиан – такой сильной, что ее молчание только делало ее тревогу еще более явной? Джиллиан простояла всю дорогу на коленях, то проверяя капельницу, то беря этого парня за руку и обтирая ему лоб и щеки, явно не обращая внимания на вонь от его тела и постоянные рывки и подскакивания джипа, пока они проезжали, казалось, по всем колдобинам и рытвинам между тем лагерем и больницей. Дебби была уверена, что Джиллиан стерла себе колени до живого мяса, когда они наконец прибыли в Кисанджани, но та сразу же как ни в чем не бывало выскочила из машины и поспешила помочь тем, кто понес Луку в больницу. Дебби покачала головой, когда вновь осознала, что не может точно определить, что заставляет ее сидеть тут, на бампере джипа, в ожидании вестей о том, выдержал ли этот самый Лука операцию. Она взглянула на свои часы. Десять сорок пять. Прошло уже больше трех часов с тех пор, как они приехали. Они что, забыли о ней? Очень похоже на то. Она встала и тут заметила Картера, выходящего из больницы. - Ну, как он? Картер устало пожал плечами. - Он все еще жив. Дебби не знала, что сказать. Через некоторое время она достала пачку сигарет и предложила одну Картеру. Он улыбнулся. - Это ваша версия универсального лекарства? Дебби, дернув плечом, протянула ему зажигалку. - Если не можете вылечить, убейте, - сказала она. И содрогнулась. Она не могла поверить, что сказала такую бессмыслицу. - Я думал, что эта поговорка звучит как-то по-другому, - ответил Картер, его улыбка исчезла. - Простите, Картер. Я не имела в виду… - Дебби извиняющимся жестом положила руку на плечо Картеру. - Всё в порядке. - Правда? - Нет. Дебби вздохнула, неприятно удивленная собственной глупостью. Нет, конечно, не в порядке. Он зашел так далеко, чтобы спасти своего друга, и вот теперь он не знает, удалось ли это ему, выживет ли Лука. Картер был на ногах еще задолго до рассвета, путешествовал весь день, возился с травмами своего друга и вряд ли что-нибудь ел. - Знаете, что я вам скажу, - проговорила Дебби самым добрым тоном, какой у нее получался. – Почему бы вам не поехать вместе со мной на базу Красного Креста, принять душ, съесть что-нибудь и немного поспать? Картер снова улыбнулся, но покачал головой. - Я не могу. Мы с Джиллиан будем дежурить по очереди. Дебби кивнула. - Тогда вы могли бы взять на себя вторую вахту, - предложила она. – Сходите помойтесь и поешьте. Потом я отвезу вас обратно и подброшу Джиллиан на базу. Картер потер подбородок, состроив гримасу, когда ощутил пробивающуюся щетину, и поднял брови. - Звучит очень соблазнительно. Но я думаю, что Джиллиан должна быть первой. - Звучит справедливо. И по-джентльменски. Это заставило его хихикнуть. Он кивнул в сторону здания больницы. - Я передам ей. Он повернулся, намереваясь возвратиться в больницу, но передумал и снова встал лицом к ней. Улыбка опять растаяла, и черты лица стали тверже от беспокойства. - Дебби… - Да? - Я бы хотел попросить вас еще об одной услуге. - Ну конечно. - Завтра мы должны перевезти Луку самолетом в Киншасу. - В Киншасу?! - У него перелом таза и бедра. Ему понадобится ортопедическая операция. И у него могут отказать почки. Хотя ему очень повезло. Внутренние повреждения очень небольшие, и никаких кровоизлияний. Дебби вздохнула, раздраженная надменным профессионализмом Картера. - Вы представляете, до чего трудно попасть на авиарейс в столицу? Мы в центре гражданской войны, Картер. - Знаю, знаю! – воскликнул он в изнеможении. Потом он посмотрел Дебби прямо в глаза, и ее сердце дрогнуло от его встревоженного и умоляющего взгляда. – Дебби, пожалуйста. Дебби прикрыла глаза, не в силах больше выносить этот взгляд. - Хорошо, - согласилась она со вздохом. - Но я не знаю, сколько это будет стоить. Картер порылся в кармане и извлек большую пачку банкнот. Он положил эту пачку ей в руку, сжав ее пальцы своими. - Я надеюсь, этого хватит. Если нет, скажите мне. Я схожу за Джиллиан. Он повернулся и быстро пошел в здание, а Дебби удивленно смотрела на него – но ее удивление превратилось в изумление, когда она поняла, какого достоинства эти банкноты, и когда она подсчитала, сколько же денег он ей дал. Глава 2. Боль настигла Луку внезапно. До определенного момента существовало только благословенное оцепенение. Внешнего мира здесь не было; и его самого здесь не было. А в следующий момент все его тело начало кричать. Голова и каждый мускул, каждый сустав его рук и ног – всё болело, но хуже всего была боль в животе. Он чувствовал себя так, словно его пронзают ножами. Он крепче зажмурил глаза и неосознанно попытался повернуться на бок, но тело отказывалось исполнять его команды, и боль только усилилась. Какой-то странный звук окружал его, глухое, жуткое стенание, точно завывало животное. Это пугало его. - Лука? Лука? Не двигайся. Я знаю, что тебе больно, но постарайся не шевелиться. Настойчивый и мягкий голос проник в ту темную яму, которая была его миром, и заглушил тот нечеловеческий стон. Одновременно чья-то рука оказалась в его руке, и Лука вцепился в нее, стараясь преодолеть страх и агонию. - Попробуй открыть глаза, Лука. Он послушно постарался выполнить просьбу, поднять веки, но не мог. Стенания начались снова, и Лука запаниковал, когда понял, что этот отвратительный звук исходит из его собственного горла. Волна тошноты нахлынула на него. Мягкий голос принялся выкрикивать всевозможные распоряжения, рука выскользнула из его пальцев. Он попытался схватить ее, удержаться за эту единственную поддерживающую вещь, которая была в его реальности, но ему это не удалось. Другие руки повернули его на правый бок, и все его внутренности запротестовали. - Тише; тише, Лука. Дыши, - голос по-прежнему был мягким, но теперь в нем появилась нотка настойчивости. Живот у Луки горел как в огне, и он не мог сладить с дыханием. Новая волна тошноты настигла его, и он снова погрузился в забвение. * * * * Капля пота защекотала кожу, пока она стекала по лбу, на мгновение застряла в брови, скользнула по виску и наконец пропала у него в волосах. Было жарко, так жарко, что он почти не мог дышать в этом обжигающе сухом воздухе. Губы были болезненно сухими и растрескавшимися, в больном горле першило. А потом он снова ощутил боль. Она плавала внутри него, то поднимаясь волной, как прилив, то отступая, концентрировалась в одной конечности и затем перетекала в другую. Но самая острая боль по-прежнему оставалась в животе. Лука передвинул руку, чтобы прикрыть живот, но пальцы наткнулись на какое-то плотное препятствие. Он осторожно ощупал его. Повязки, широкие и толстые повязки. Он силился открыть глаза, выяснить, что же с ним случилось. Внезапно оказалось, что он смотрит в белый потолок, ярко освещенный лучом утреннего солнца. Он повернул голову, чтобы получше оценить окружающую обстановку, и взгляд натолкнулся на знакомый красный крест – плакат на стене. Госпиталь. Он был в госпитале. В госпитале Красного Креста. Он поднял руку вытереть лоб, что потребовало неимоверных усилий. Одновременно он заметил капельницу, подсоединенную к его руке – и ее невероятную худобу. Если его руки такие тонкие, у него должно быть сильное истощение. Он уронил руку на грудь, поняв, где находится. Госпиталь Красного Креста, повязки, лихорадка, истощение – всё совпадает. Вуковар только что пал, он был ранен осколком шрапнели, который Дамиру удалось вытащить у него из бока без каких бы то ни было антисептиков или анестезии, сербы сочли его мало чем отличающимся от мертвеца и оставили в подвале Вуковарской больницы, в то время как его коллег и более здоровых пациентов загнали в автобусы. Впоследствии его подобрали сотрудники UNPROFOR ((United Nations Protection Force – специальная миссия ООН в Хорватии, Боснии и Герцеговине в марте 1992 г. – декабре 1995 г., обеспечивавшая контроль за соблюдением соглашения о прекращении огня, разведение воюющих сторон, демилитаризацию зон и др. – Примеч. пер.)). О боже. Он выжил. Остальные лежат в общей могиле. Доктор Майнль, Дамир, Татьяна, тот мальчишка, который работал у них санитаром в последние несколько недель – всех расстреляли. В горле образовался комок, и боль усилилась, пока он боролся со слезами. Он накрыл глаза рукой и почувствовал, как слезы стекают по вискам, оставляя за собой прохладные дорожки, когда всё те же образы вновь закружились у него под веками. Образы оперирующего доктора Майнля, Татьяны и Дамира, делящих свою последнюю сигарету, старой дамы, которую ему удалось подлечить и которая подняла руку, благословляя его, застенчивой улыбки их импровизированного санитара, отпивающего чай. Все ушли, а он по-прежнему был здесь, в том мрачном чистилище, которое он раньше называл жизнью. Он всхлипнул, и от его судорожных вдохов боль в животе стала еще резче. Но он не мог перестать плакать, и он хотел утонуть в боли, избавиться от мыслей, от воспоминаний. - Лука. Лука! Чья-то рука дотронулась до его руки и подняла ее, отводя от его лица, и внезапно перед Лукой оказалось знакомое лицо. Странным было то, что он не мог точно сказать, кому оно принадлежит, как ее зовут, где он встречался с ней. Он был уверен, что знает ее. Почему-то он чувствовал, что доверяет ей, но он не мог вспомнить, кто она. Она нежно ласкала его щеки и стирала с них слезы. - Ш-шш. Ш-шш, - шептала она. – Всё в порядке. Ты в безопасности, Лука. Ты в безопасности. Но он не хотел быть в безопасности. Он не хотел БЫТЬ. Он не хотел нести в себе эти воспоминания, не хотел сожалений и ночных кошмаров. Он так устал и ему было так больно, что он хотел только перестать думать, стереть все следы самосознания. Несмотря на успокаивающие и утешающие прикосновения, Лука стал куда-то уплывать и прекратил сосредотачиваться на добрых глазах и смутно знакомых чертах лица. Вместо этого его взгляд двинулся дальше, мимо нее, к яркости утреннего света. Его разум унесло в край более основательный и более простой, где не было никаких слов, никаких мыслей, только физические ощущения и вечное настоящее, лишенное значения и смысла. * * * * Джиллиан посмотрела в маленькое окошко на двери палаты, прежде чем положить руку на щеколду. Хотя она не стала открывать дверь сразу. Она немного помедлила при виде того зрелища, которое предстало перед ней. Комната была ярко освещена. Белые стены, пол и простыни отражали полуденный свет, который проникал через большое окно. Темные волосы и оливковая кожа Луки резко контрастировали со всей этой окружающей белизной, делая его изможденность и худобу еще заметнее. Джиллиан вздрогнула. Ей бы уже следовало привыкнуть видеть его таким, но она так и не привыкла. Он был невероятно худым; вся округлость его щек и плеч исчезла, и кости выступали под кожей. Была какая-то ирония в том, до чего угловатые очертания его тела соответствуют форме внешнего фиксатора и прочих ортопедических устройств, фиксировавших его таз, левое бедро и голень и торчавших из-под простыни, которой он был укрыт. Лука лежал, немного отвернувшись к окну, и на его щеке уже темнела упрямая щетина. Медсестры в Главной больнице Киншасы всё жаловались, что она растет слишком быстро. Несмотря на то, что они брили его каждое утро, Лука уже выглядел неухоженным к полудню, когда являлись врачи с ежедневным обходом. Джиллиан находила их жалобы смешными. Они так беспокоились о внешности Луки, словно ему предстояло отправиться на прием у министра. Как парадоксально, что они концентрируются на таких мелочах и никогда не упоминают в своих разговорах о том, насколько тяжело он болен. Но Джиллиан знала, что это защитный механизм – тот, к которому прибегала и она сама. Она тоже держалась за такие малозначащие детали, как его быстро отрастающая щетина, или то, что ему, кажется, больше нравится лимонное желе, чем любое другое, или то, что он следит за ней взглядом каждый раз, когда она надевает ярко-фиолетовую футболку. В противном случае она бы в два счета сошла с ума. После того, как он справился с последними приступами лихорадки, вызванными малярией, Лука перестал лепетать какую-то бессмыслицу по-хорватски и вместо этого застыл в полной неподвижности и безмолвии. Ничто не могло заставить его произнести хотя бы слово, ничто не могло стереть это тусклое, пустое выражение из его глаз, ничто не могло вырвать его из ступора, в который он погрузился. Врачам было трудно оценить его ментальный статус. Они думали, что, возможно, малярия дала неврологические осложнения, хотя он и не был в коме. Они также предположили, что он страдает какой-то разновидностью посттравматического шока, хотя и не могли сказать с уверенностью, в какой степени его состояние объясняется физическими причинами, а в какой – психологическими. Так что прогноз был неопределенным. Неопределенный прогноз. Эти два слова всё еще отдавались у нее в ушах, и от них по спине пробегал озноб. Джиллиан взглянула на Картера, стараясь отогнать мрачные мысли. Картер сидел в пластмассовом кресле у кровати Луки, опустив голову на руки и опершись локтями о подлокотники. Казалось, он дремал. Он и должен был задремать, потому что уже валился с ног от усталости сегодня днем, когда предложил сменить ее. За последние две недели Картер проявил огромные и неожиданные способности по части того, чтобы держать события под контролем. Фактически он руководил всем. Он устроил перевозку Луки самолетом из Кисанджани в Киншасу, нашел для него койку в одной из самых дорогих частных клиник, обеспечил, чтобы его прооперировали лучшие специалисты в стране. Теперь он пытался перевезти Луку в Чикаго, и эта задача казалась грандиозной до невыполнимости, в свете всех осложнений. Это предприятие не вызывало особой уверенности в успехе не только из-за рискованности более чем восемнадцатичасового путешествия с серьезно больным пациентом. Правительство Конго стало всё подозрительнее относиться к этим иностранцам, которые ни с того ни сего появились из района гражданского конфликта и приземлились в первоклассной больнице. Джиллиан и Картера уже трижды навещали полицейские. Они даже попытались расспросить Луку. Они бы это и сделали, если бы один из врачей не встал между полицейским и дверью палаты и самым настоятельным образом посоветовал им воздержаться от этого. Детективы желали знать, что именно произошло с Лукой, каковы были их контакты с повстанцами и откуда взялись деньги, которыми оплачивалось лечение Луки. После допросов и Джиллиан, и Картера предупредили, что они должны оставаться там, где сейчас живут, вплоть до дальнейшего уведомления. К вящему удивлению, их контракты с Международным медицинским альянсом не особенно помогли рассеять подозрения, и тот факт, что у Луки не было никаких документов, удостоверяющих его личность, только ухудшал ситуацию. Отсутствие у Луки удостоверения вызвало и другие проблемы. Без него Луку не могли выпустить из Конго. В стране не было хорватского посольства, то есть никакой официальной инстанции, которая могла бы выдать ему паспорт. Обращение в ближайшее хорватское консульство по почте заняло бы около месяца. Картер уже обдумывал возможность самому полететь в Хорватию, но ему сказали, что, поскольку он не состоит в родстве с Лукой, это ничему не поможет. Тогда ему пришло в голову, что можно попросить какого-нибудь родственника Луки подать заявление о паспорте, но в ответ он услышал, что граждане обязаны делать это лично. В типичном проявлении бюрократической логики спор превратился в порочный круг, не поддаваясь никакому решению. Картер уже рассмотрел и такой вариант, как купить Луке фальшивый паспорт на черном рынке, но этим утром он съездил поговорить со своим знакомым из американского посольства, и тот весьма решительно отговорил его от этого. Правда, потом он сообщил, что, возможно, Луку выпустят из Конго по какому-нибудь другому документу, подтверждающему личность, вроде его грин-карты ((Документ, выдаваемый в США специалисту с высшим образованием, приехавшему в страну по рабочей визе и проработавшему там не менее 3 лет; предоставляет статус так называемого «постоянного жителя США». – Примеч. пер.)). Джиллиан была уверена, что Картер был бы счастлив от этих новостей, не будь он слишком усталым от бултыхания в трясине всех тех запросов и требований, которые были необходимы американскому посольству, чтобы выдать сертификат, подтверждающий, что у Луки в Штатах есть грин-карта. Но, несмотря на угрожающее недоверие конголезской полиции, несмотря на плохое и никак не улучшающееся состояние Луки и на гору препятствий, с которыми приходилось бороться, Картер по-прежнему пребывал в удивительно беззаботном настроении. С типичным для него чувством юмора он только пожал плечами и сообщил Джиллиан, что чего он действительно боится, так это необходимости звонить в Окружную больницу и спрашивать своего шефа насчет рабочих документов Луки. Он утверждал, что даже офицеры полиции, допрашивавшие их, были куда добрее, чем Роберт Романо и Керри Уивер. Он засмеялся, когда Джиллиан спросила его, думает ли он, что Лука будет благодарен ему за то, что он вернет его назад в Окружную, если там Луке предстоит иметь дело с такими личностями. Тем не менее, несмотря на всю безмятежность, проявленную ранее, сейчас он сидел здесь, положив голову на руки, и казался впавшим в полное уныние. Картер и Лука выглядели так, точно сошли с одной из картин Хоппера ((Хоппер Эдвард (1882–1967), американский художник, представитель «магического реализма»; работы «городских жанров», интерьеры, пейзажи; сдержанные, прохладные по тону, сравнительно небольшие по формату картины проникнуты лирической меланхолией, поэзией пустых пространств либо (при наличии фигур) мотивами человеческого одиночества и отчуждения. – Примеч. пер.)). Двое людей, разделяющих одно и то же обширное и ярко освещенное пространство, но полностью отрезанные друг от друга, и каждый смотрит в какое-то неопределенное место. Джиллиан содрогнулась. То же самое одиночество, которое она находила привлекательным и даже трогательным на картинах Хоппера, было пугающим в этой больничной палате. Она взялась за ручку и осторожно открыла дверь. Ей удалось выдавить ослепительную улыбку, когда Картер поднял на нее глаза. Они сохраняли друг перед другом хорошую мину. В ином случае они погрузились бы в такой страх и отчаяние, что не смогли бы достойно встречать повседневные проблемы. - Ну, как вы тут, сони? – спросила Джиллиан. Картер улыбнулся и слегка повел плечом. - Сонно, - признался он. Он наблюдал, как Джиллиан склонилась над Лукой, погладила его по щеке и пробормотала какие-то нежные слова по-французски. Она всегда разговаривала с Лукой, когда бы ни оказывалась в его палате. И неважно было, что она никогда не получала ответа. Она продолжала обращаться к нему, дотрагиваться до него, брать его за руку. Картер был рад этому. Он считал, что ему очень повезло, если он проходит через всё это с таким спутником и товарищем, как Джиллиан. Она оказывала неоценимую помощь во время их путешествия в лагерь беженцев и обратно, и давала Картеру ту поддержку, в которой он отчаянно нуждался. С одной стороны, она постоянно пробовала вступить в контакт с Лукой. Картер знал, что это очень важно, учитывая состояние Луки, но сам он был слишком убежден в возможном повреждении его мозга, чтобы хотя бы попытаться сделать то же самое. Поэтому всегда, когда он был с Лукой, он неизменно хранил молчание и почти не прикасался к нему. С другой стороны, Джиллиан стала посредником между ним и всем франкоговорящим персоналом больницы. Она всегда
Ответов - 52, стр:
1 2 All
полная версия страницы